Четвертое правило Мангуста
Шрифт:
Глаза Хлыстина азартно блеснули.
– Как скажешь. – Он протянул мне руку.
Вероятно, для поддержания образа следовало ее пожать. Но я опасался, что не сдержусь и вырву его руку вместе с предплечьем.
– Разбежались, – буркнул я. – Нечего нам вместе светиться.
Рука Павла Тимофеевича повисла в воздухе. Но, как ни странно, он не обиделся.
– А сейчас ты куда? – Он с ухмылкой указал на дверь школы. – К зазнобе своей?
– А ну! – рявкнул я, как Илья Муромец на татарскую конницу.
С той
– Молчу, молчу. Как говорится, на вкус, на цвет… – Вертя тросточкой, он двинулся к своему «БМВ».
Я стоял на школьном крыльце, смотрел ему вслед и в очередной раз дивился капризам Фортуны. Как этому дяде удалось заработать, пусть даже украсть, свои миллионы? Каким таким способом сей выродок контролирует московский криминал, влияет на правительство и, словно от мух, отмахивается от оперативников МУРа? При этом не возникает сомнений, что, польстись он, скажем, на пост губернатора, народ дружно за него проголосует. Размышляя о подобных казусах, невольно ощущаешь, что четвертая заповедь Мангустов «Не вмешивайся в дела Человечества» – не суровый запрет, а вопрос личной гигиены.
Дождавшись, пока Хлыстин с охраной уедет, я вышел за школьные ворота, порвал список предприятий-смертников и клочки сбросил сквозь решетку канализации. Едва ли я мог сказать определенно, зачем затеял эту игру. Возможно, потому, что в случае моего отказа Хлыст вручил бы этот список другому исполнителю. Охотники бы нашлись. Как бы то ни было, отъезжая на «жигуленке», я решил: когда разберусь с лже-Французом, двойниками и прочей пакостью, преподнесу Хлыста в упаковке фактов Сычихе. Сделаю ей такой подарок.
Интересно, почему судьба путает нам карты? Из чистого озорства? Или чтоб служба медом не казалась?
ГЛАВА 12
Капитан Сычова поджидала меня на той же улочке на пути к дому. Красный «Москвич» так же был припаркован на тротуаре. Сычиха стояла, опираясь о багажник. На ней было платьице в горошек и босоножки на каблуке – не крутой мент, а девочка на свидании. При моем приближении она не преградила дорогу, размахивая руками. Стояла просто и смотрела, уверенная, что я остановлюсь. Можно ли было обмануть ее ожидание?
Выйдя из машины, я молча подошел, встал рядом и уставился в облака. Так мы простояли минут пять. Она чуть заметно улыбнулась:
– Играем в молчанку?
– Ход за вами, – парировал я.
Она со вздохом покосилась на меня:
– Когда я тебя вижу, Француз, жизнь становится невыносимой.
– А у меня, Светлана Анатольевна, совсем наоборот: жизнь невыносима, когда я вас не вижу.
Она спрятала улыбку.
– Вчера мы вроде были на «ты».
– Это вы были на «ты», – уточнил я. – Что до меня – просто иногда сбиваюсь. Пардон.
Мы опять помолчали. Она ждала вопросов, но я не пошел ей навстречу.
– Как я
Я кивнул:
– Вы тонкий психолог, Светлана Анатольевна.
– Слушай, кончай…
– Особенно это проявилось в тех вопросах, которые вы задавали моему начальству. Не педофил ли я, в самом деле?
– Так было надо.
– Кому надо?
Она выдержала мой взгляд.
– Мне. Хотела разом с этим покончить. – И в ответ на мое недоумение неохотно пояснила: – Среди наших я одна верю, что ты ни при чем. Высказывалось предложение выставить за тобой круглосуточную наружку, но я…
– Чье ж такое умное предложение? Не майора ли Калитина?
– Отвали! Не лезь в чужой огород. Я убедила наших хорошенько перетряхнуть твое бельишко и, если ничего не нароем, искать другой след: топчемся ведь на месте. Со мной вроде согласились, но пригрозили, что в случае чего – мало мне не покажется. Короче, пока у нас голый шиш: куча трупов и ни единой зацепки.
Капитан Сычова излагала все это сухим тоном, будто читала инструкцию по технике безопасности для землекопов. Тут возникал естественный вопрос, который я не преминул задать:
– Зачем вы это мне рассказываете?
Теперь облака разглядывала она.
– Сегодня утром, – произнесла она тем же тоном, – при выходе из твоей школы нас чуть не взорвали в машине. Слава богу, Леша Калитин в мотор полез.
Она выдержала паузу, чтоб до меня, так сказать, дошло. Но я был туповат и потому ляпнул:
– Ай да майор! Сам подложил взрывчатку, сам обезвредил. Если что – он потом вне подозрений. Неглупо.
Серые глаза Светланы обрели стальной оттенок:
– А если по роже?! Да со всего маху?!
– А если пинком под зад? – ответил я. – Да через всю улицу?
– Оставь при себе свои домыслы, понял!
– А зачем ты мне это рассказала? На откровенность потянуло?
Казалось, уроки не пошли ей впрок, и она вот-вот на меня набросится. Однако, вдруг успокоившись, она вздохнула.
– Что со мной было возле бара? Скажи правду.
Ей-богу, она умела пронять до печенок.
– Назначьте экспертизу, Светлана Анатольевна, – предложил я. – Может, вас действительно подстрелили, вы померли и разгуливаете тут в качестве призрака. Выясните у специалистов.
Капитан Сычова криво усмехнулась.
– Что же у нас получается, Француз? Когда в меня стреляли в первый раз, возле бара, ты был рядом. Во второй раз, на этой самой улочке, опять рядом был ты. А в третий раз, когда нас пытались взорвать, мы побывали в школе, где ты работаешь. Может, кто-то верит в такие совпадения – только не я.
Я покачал головой:
– Это не совпадения. Но если ты думаешь, что это моих рук дело… Сычиха, значит, ты гусыня.
Она пропустила мою вольность мимо ушей.