Четвертое сословие
Шрифт:
Три человека, не мигая, ждали реакции Армстронга. Армстронг еще раз затянулся, потом наклонился над столом и затушил сигару в крем-брюле Элизабет.
— Нет, — наконец сказал он. — Я охотно подожду, пока ты выставишь свой пакет на открытом рынке, потому что тогда я куплю его за треть этой цены. После чего оба таблоида в этом городе окажутся под моим контролем, и нетрудно догадаться, какой из них я закрою первым. — Он засмеялся и повернулся к своему адвокату. — Пошли, Рассел, нам пора.
Таунсенд стоял, едва сдерживая ярость.
— Дай знать, если передумаешь, — громко сказал Армстронг, направляясь к выходу.
— Он на мели. Представляешь, пытался продать мне свои акции.
— Да, выглядит именно так, — согласился Рассел. — Должен признаться, такого поворота событий я не ожидал.
— Как теперь выглядят мои шансы продать акции «Стар»?
— Не очень привлекательно, — покачал головой Рассел. — После этого разговора по городу быстро разнесутся слухи, что он хочет продать. И тогда любой потенциальный покупатель решит, что вы оба пытаетесь поскорее сбыть свои акции с рук, чтобы опередить другого.
— А если я выставлю свой пакет на открытом рынке, как думаешь, сколько я могу получить?
— Если ты выйдешь на рынок с таким количеством акций, все решат, что ты демпингуешь их, и в этом случае тебе повезет, если ты получишь миллионов двадцать. Для успешной торговли нужен готовый на все покупатель и упирающийся продавец. А в этой сделке пока, похоже, имеются лишь два доведенных до отчаяния продавца.
— И какие у меня остаются варианты? — спросил Армстронг, когда они подошли к лимузину.
— У него практически не осталось никаких вариантов, — ответила Элизабет. — Я должна найти третью сторону, готовую купить ваши акции «Стар», причем желательно сделать это до того, как Армстронг будет вынужден устроить демпинг.
— Почему именно такой путь? — поинтересовался Таунсенд.
— Потому что у меня сложилось впечатление, что у мистера Армстронга гораздо более серьезные проблемы, чем у вас.
— Почему вы так решили?
— Я все время смотрела на него, и как только закончились речи, он первым делом направился прямиком к этому столику.
— Ну и что?
— А то, что у него была одна-единственная цель, — ответила Э.Б. — Продать вам свои акции «Стар».
Губы Таунсенда тронула слабая улыбка.
— Так почему бы нам не купить их? — сказал он. — Если бы я заполучил его пакет, я мог бы…
— Даже не думайте, мистер Таунсенд.
ГЛАВА 39
ФАЙНЭНШЛ ТАЙМС, 1 ноября 1991 года:
АКЦИИ ИЗДАТЕЛЬСКИХ ГРУПП В СВОБОДНОМ ПАДЕНИИ
К тому моменту, когда Таунсенд поднялся на борт самолета, вылетающего в Гонолулу, Элизабет Бересфорд уже наполовину пересекла Атлантику. Последние три недели он держал самый тяжелый экзамен в своей жизни — и как после любого экзамена, теперь ему оставалось только ждать результатов.
Элизабет терзала его вопросами, дотошно исследовала каждую сделку, которую он когда-либо заключал. Теперь она знала о нем больше, чем его мать, жена, дети и налоговое управление вместе взятые. Таунсенд даже сомневался, есть ли хоть что-то, о чем она не знает —
Каждый вечер, возвращаясь домой, измотанный, опустошенный, он обсуждал с Кейт последние позиции.
— Я уверен только в одном, — часто повторял он. — Мои шансы на спасение целиком и полностью находятся в руках этой женщины.
Они завершили этап номер один: Элизабет признала, что компания технически платежеспособна. После этого она перешла ко второму этапу — продаже активов. Когда она сказала Таунсенду, что миссис Саммерс хочет выкупить обратно свои акции в «Нью-Йорк Стар», он скрепя сердце согласился. Хорошо еще, что она позволила ему сохранить контрольный пакет акций в «Мельбурн Курьер» и «Аделаид Газетт». Однако он был вынужден продать «Перт Санди Монитор» и «Континент», чтобы оставить «Сидней Кроникл». Еще ему пришлось пожертвовать миноритарным пакетом акций австралийского телеканала и всеми неприбыльными дочерними компаниями «Мульти-Медиа» — для того чтобы сохранить «ТВ Ньюс».
К концу третьей недели этот стриптиз был доведен до конца, и она раздела его почти догола. И все из-за одного телефонного звонка. Казалось, эти слова теперь будут преследовать его всю жизнь: «Могу я узнать, о какой сумме идет речь, мистер Таунсенд?» — «Да, господин посол. Три миллиарда долларов».
Он все время помнил, что есть еще резервный план, который надо обдумать, прежде чем она приступит к третьему этапу.
Сколько бы они ни переписывали пресс-релиз, концовка всегда оставалась одинаковой: в соответствии с положениями Главы 11 Кодекса США о банкротстве «Глобал Корпорейшн» объявляет о добровольной ликвидации. Это были одни из самых страшных двух часов в его жизни. Он живо представил себе броский заголовок в «Ситизене»: «Таунсенд — банкрот».
Когда текст пресс-релиза был наконец готов, Элизабет сообщила, что теперь готова перейти к следующему этапу. Она спросила Таунсенда, какие банки, по его мнению, отнесутся с наибольшим сочувствием к его проблемам. Он с ходу назвал шесть, потом добавил еще пять — их многолетние отношения с компанией всегда строились на дружелюбной основе. Но что касается остальных, предупредил он, он никогда не имел с ними дела до того, как ему потребовались три миллиарда на покупку «Мульти-Медиа». Один из них уже потребовал вернуть ссуду «хотя бы частично».
— Значит, его мы оставим напоследок, — решила Бересфорд.
Она начала с банка, выдавшего самый крупный кредит, и рассказала старшему финансисту, в какие суровые условия поставила Таунсенда. Рассказ произвел на него впечатление, и он согласился поддержать ее план — но только если все остальные заинтересованные банки примут участие в программе спасения. Ей потребовалось чуть больше времени, чтобы добиться согласия следующих пяти банков, но, заручившись их поддержкой, она разделалась и с остальными, подчеркивая каждый раз, что до сих пор все учреждения, с которыми она говорила, приняли ее предложения. В Лондоне она договорилась о встречах в «Баркли», «Мидленд банке» и «Ротшильде». Следующим пунктом назначения был банк «Лионский кредит» в Париже, потом она заказала билеты на рейсы до Франкфурта, Бонна и Цюриха — так она укрепляла каждое звено в цепи.