Четвертое сословие
Шрифт:
— На девять часов сегодняшнего утра баланс этого счета составляет семьсот двадцать три миллиона долларов.
— А какую сумму требует от нас закон? Сколько должно быть на счету, чтобы наши обязательства по пенсионному фонду считались выполненными?
— Чуть больше четырехсот миллионов долларов, — последовал ответ бухгалтера. — Благодаря прозорливой инвестиционной политике нашего инвестиционного менеджера, нам удается опережать инфляцию.
— Значит, у нас имеется более трехсот миллионов долларов
— Совершенно верно, сэр, но правовое положение обязывает нас всегда…
Таунсенд положил трубку и повернулся к своему адвокату. Тот потрясенно смотрел на него.
Бересфорд вышла из лифта и направилась по коридору к кабинету Таунсенда.
— Надеюсь, ты не думаешь о том, о чем, я думаю, ты думаешь? — сказал Том. Бересфорд вошла в кабинет Хитер.
— Мне нужно срочно увидеть мистера Таунсенда, — сказала она.
— Только не говорите, что Пирсон передумал! — испугалась Хитер.
— Нет, Пирсон тут ни при чем. Это насчет Ричарда Армстронга.
— Армстронга?
— Его труп выловили в море. По предварительным данным, он совершил самоубийство.
— Боже мой! Проходите скорей, миссис Бересфорд. У него сейчас Том Спенсер.
В волнении Том оставил дверь открытой, и, подойдя к кабинету, Элизабет поняла, что между ними разгорелся жаркий спор. Услышав слова «пенсионный фонд», она приросла к полу и ошеломленно слушала разговор между Таунсендом и его адвокатом.
— Нет, выслушай меня, Том, — говорил Таунсенд. — Моя идея не выходит за рамки закона.
— Позволь судить об этом мне, — сердито ответил Том.
— Давай исходить из того, что к концу дня торговля акциями «Армстронг Коммьюникейшнз» будет приостановлена.
— Справедливое допущение, — согласился Том.
— Следовательно, сейчас нет никакого смысла пытаться заполучить их акции. Пока нам известно только одно — Армстронг «выдоил» пенсионный фонд, поэтому когда акции снова выйдут на рынок, цена на них резко упадет.
— Все равно не понимаю, чем это тебе поможет, — сказал Том.
— Как крестоносец, облаченный в доспехи справедливости, я въеду на белом коне и спасу положение.
— Интересно, как ты собираешься это сделать?
— Очень просто. Объединю две компании.
— Но они никогда на это не пойдут. Начнем с того, что попечители пенсионного фонда «Ситизена» не рискнут дальше…
— А может, и пойдут, когда узнают, что излишек нашего пенсионного фонда с лихвой покрывает их убытки. Две проблемы будут решены одним ударом. Первая: британскому правительству не придется влезать в свой специальный резервный фонд.
— А вторая? — Том скептически посмотрел на него.
— Сами пенсионеры смогут спать спокойно, зная, что им не придется остаток своих дней провести в нищете.
— Но Комиссия
— Возможно, — кивнул Таунсенд, — но они не станут возражать, если я приберу к рукам все региональные издательства Армстронга — которые с самого начала должны были принадлежать мне.
— Ну, с этим они, может, и согласятся, — сказал Том, — но акционеры не…
— …им наплевать на сорок шесть процентов акций Армстронга в «Нью-Йорк Стар».
— Немного поздно думать об этом, — напомнил Том. — У тебя уже нет контрольного пакета акций компании.
— Пока есть, — ответил Таунсенд. — Мы все еще находимся в процессе финансовой проверки. Я должен подписать окончательные документы не раньше следующего понедельника.
— Ну, а как быть с «Нью-Йорк Трибьюн»? — спросил Том. — Армстронг-то мертв, а ты попросту унаследуешь все его проблемы. Что бы он там ни говорил, газета по-прежнему теряет больше миллиона долларов в неделю.
— Но этого не будет, если я сделаю то, что Армстронгу следовало сделать с самого начала, — закрою газету, — пояснил Таунсенд. — Таким образом, я создам монополию в этом городе, и никто никогда не сможет ее разрушить.
— Допустим даже, ты договоришься с британским правительством и Комиссией по монополиям и слияниям. Но почему ты думаешь, что правление «Армстронг Коммьюникейшнз» поддержит твой замечательный план?
— Потому что я не только пополню их пенсионный фонд, но и позволю правлению сохранить контроль над «Ситизен». И мы не нарушим закон, потому что излишек нашего пенсионного фонда с лихвой покрывает дефицит их фонда.
— Я все равно думаю, они устроят ту еще драку, чтобы помешать тебе, — настаивал Том.
— Нет, если «Глоуб» каждое утро будет напоминать тридцати пяти тысячам бывших служащих «Ситизена» о том, что существует простое решение их пенсионной проблемы. Уверяю тебя, через несколько дней они устроят уличную демонстрацию, требуя, чтобы правление согласилось на слияние.
— Но для этого требуется еще и одобрение парламента, — заметил Том. — Подумай о лейбористах, которые ненавидят тебя даже больше, чем Армстронга.
— А мы вот как поступим. Эти самые лейбористы будут пачками получать письма от своих избирателей с напоминанием о том, что до выборов осталось всего несколько месяцев, и если они рассчитывают на их голоса…
Кит повернулся и увидел в дверях Элизабет Бересфорд. Она смотрела на него точно так же, как в первый день их знакомства.
— Мистер Таунсенд, — сказала она. — Всего пятнадцать минут назад мы с вами заключили соглашение, и вы дали мне торжественную клятву. Или это слишком большой срок для вашей памяти?