Четвертый год

Каменистый Артем

– Всем! Бегом покинуть стены! Забейтесь в башни, на первые этажи, наверху лишь дозорные останьтесь!

Гена, выскочив вслед за Максом, предложил:

– У нас наверху две баллисты и две катапульты – может, их попробуем снарядами достать?

– Без толку. У них стационарные метательные машины, до них не добить, сам помнишь, вчера они их собирать начали. Надо спрятать народ от обстрела.

– Так они камни весь день, считай, вчера таскали. Разнесут нас по бревнышку и возьмут легко!

– У тебя есть лучшее предложение? Если нет,

то бегом назад. Будем ждать помощи – сами мы против них ничего не сделаем.

– Да, может, уже и нет здесь никого! Может, мы одни только и есть, а остальных давно уже порубили!

– Сомневаюсь. Они не зря ночью вести переговоры пытались. Некогда им с нами время терять, вот и торопились. А причину спешки вижу одну – кто-то им очень мешает и этого кого-то они торопятся задавить. Но и нас бросить не могут.

– С чего ты это взял? Это хайты, это не люди – понять, что они думают, никто не сможет.

– Гена, кое в чем они ничуть не отличаются от нас. Пустой разговор – пошли в башню. Скорее, пока нам на голову такой чемодан не рухнул.

* * *

В этой войне многие важные вещи почему-то получались как-то сами собой, без каких-либо приказов или коллективных решений. К примеру, никто и никогда не ставил вопрос о совместном командовании войск Севера и Юга: почему-то командующим само собой стал Монах, и с этим никто не стал спорить. Вот и сейчас безо всяких обсуждений армии землян и восточников устроили общий лагерь, где все смешались в кучу. И это странно – ведь друг другу они не доверяли ни на грош.

С другой стороны, местность сама потребовала поступить именно так – сделать единый, компактный лагерь. Рельеф в этом краю был своеобразный – к Дунайке спускались многочисленные ветвящиеся балки, участки меж ними были ровными, как блин. Будто куски пирога нарезаны на тарелке.

Вот на одном из таких кусков и поставили лагерь. С юга Дунайка прикрывает, там не развернешься, с востока – глубокий овраг, с запада – крутая балка. Лишь с севера можно опасаться массированного нападения. Ну и если врагу не страшно атаковать вверх по склону, то и со стороны балки ударить могут.

Весь вечер не умолкали топоры. Ночью воины отдыхали, но на работы по укреплению лагеря Монах приказал пригнать все местное население. Народу здесь немного было, однако полторы сотни найти удалось – вот они и пахали всю ночь, отпустили их лишь перед рассветом.

К тому времени в окрестностях не уцелело ни одного деревца – даже кривые порубали под корень. В плотную глинистую почву вбили сотни кольев, понаставили заслоны из рогаток, лопатами и топорами навалили грунт по периметру. Вал небольшой, полметра с вершком, но все же дополнительная защита. На случай массовых наскоков триллов навязали из тростника и веток здоровенные щиты – дротики точно не пропустят. Знай Монах заранее, что так кампания будет идти, позаботился бы загодя об укреплении этого места.

Ну на будущее будет знать… Если будет это будущее…

Поспать

Дубину не дали – растолкали в предрассветный час, когда сон особенно сладок. Заспанный парнишка, склонившись к уху южанина, громко прошептал:

– Вас Первый зовет. Кругова тоже позвал. Срочно зовет.

Встав, Дубин не стал сломя голову лететь к шатру диктатора – подождет лишние пять минут, не умрет. Выбравшись из палатки, зачерпнул воды из котла, собирающего скатывающуюся по парусине влагу, протер лицо. Юркнул назад, не вытираясь, оделся, нацепил амуницию и оружие, лишь потом занялся ногами – ходить сегодня придется много.

Сапоги за ночь высохли. Правда, добились этого принудительным, варварским способом, закладывая в них нагретые у костра камни. Для кожи такой способ сушки не сильно полезен. Портянки тоже высохли, хорошо бы их еще постирать хоть раз нормально, но не до этого.

Напялив сапоги, Дубин щедро намазал их жиром. Если дождь не усилится, то есть шанс, что ноги практически до вечера останутся сухие. А это великое дело – боец с мокрыми ногами лишь наполовину боец. Что ни говори, но армия постепенно к такой погоде привыкает. Если раньше сама мысль о месяце походной жизни в таких условиях внушала ужас, то сейчас это уже не особо пугало. Человек такое создание, что ко всему приспосабливается.

В шатре Дубина уже ждали: от северян сидели Монах и Серго, от южан Круг, а от восточников герцог Октус и барон Церпен. Насколько Дубин знал, сегодня как раз очередь барона командовать войском королевств. Но также знал, что фактически герцог Церпен «серый кардинал» и именно в его руках сосредоточен максимум нитей власти, возможных в этом войске анархистов.

Получается, все в сборе. Лишь Олега не хватает, но флотоводцы – птицы вольные и гуляют сами по себе.

Монах, кивком поприветствовав Дубина, заявил:

– Скажите восточникам, что разведчики засекли движение хайтов к броду. Наши переправились через Дунайку, опередив их хорошенько. По их словам, все фраки выступили. Думаю, через час они уже могут быть здесь.

Дубин, присев на свободный бочонок, перевел все почти дословно. Церпен ответил сразу:

– Это плохо очень. Фраки минуют брод и ударят по нам со стороны имперской дороги. А там им ничего не мешает, лишь эти натыканные зубочистки. Фраков сотни, их это не удержит.

Октус, подняв руку, оборвал речь барона:

– Нам все равно рано или поздно придется с ними столкнуться. Если сюда явятся одни лишь фраки, нам это на руку – есть возможность покончить с ними, пока их не поддерживает пехота.

– Ваша светлость, наших сил недостаточно, чтобы их сдержать. Каждый фрак стоит как минимум одного отличного рыцаря в латах. У нас таких всего тридцать восемь, получается, у врагов в десять раз больше. Безумие встречать эту ораву за этим хлипким заборчиком.

Монах, внимательно прислушиваясь к спору союзников, вдруг ответил. Причем ответил на вполне приличном восточном наречии: