Четвертый крестовый поход

Филипс Джонатан

Много шло речей и о подвигах героев крестовых походов. Со времен Первого крестового похода события этой благословенной богом экспедиции пересказывались столь часто, что поступки и слава ее вождей стали эпосом. Песни трубадуров о рыцарских подвигах, эпические сказания (chansons de geste)и монастырские хроники не уставали напоминать людям о славе предшественников.

Наконец 3 мая настал великий день, о котором говорилось, что множество людей «жадно» ожидали начала проповеди. Алтарь собора в Базеле воздымается над криптой, так что Мартин стоял на несколько футов выше своей аудитории, что давало ему прекрасную возможность обращаться к ней. Когда аббат поднялся на возвышение, чтобы начать проповедь, возбужденная толпа стихла. Мартин был исполнен предвкушения, «все его существо горело небесным рвением», и перед началом речи он предложил

каждому помолиться в своей душе. Объятый божественным вдохновением, аббат приготовился говорить. Нынешнему читателю многие из его слов и образов покажутся излишне напыщенными, а мощная реакция слушателей представится неестественной. Сегодня выражение общественным деятелем открытых эмоций вызывает лишь иронические комментарии. В средневековье же плач, тесный физический контакт, падение на землю расценивались как естественное проявление религиозных чувств и были вполне обычным делом. Летописцы их отмечали — но не в качестве чего-либо необычайного или предосудительного. Следует вспомнить и о масштабах цели, которую поставил перед собой аббат. Чтобы убедить людей принести такую огромную жертву, какой следует считать участие в крестовом походе, требовалось нечто исключительное.

В начале проповеди Мартин применил поразительный для слушателей прием. Он внушил им, что слова, которые они слышат, принадлежат самому Христу:

«Внемлите словам моим, господа мои и братие, внемлите словам моим! Воистину не моим словам, по Христовым! Сам Иисус Христос сотворил эту проповедь, а я лишь ничтожное Его орудие. Христос сегодня обращается к вам, говоря моими устами. Это Он, скорбящий сегодня перед вами о своих ранах».

Таким образом проповедь сразу же была проникнута присутствием самого Господа и его божественным установлением. Аудитория с самого начала была вынуждена соответствовать тому, что угодно ее богу.

Аббат быстро перешел к самой сути. «Христос изгнан из Его священного обиталища, места его могущества. Его вышвырнули из того города, где Он принес в жертву за нас свою кровь. О, какое это мучение!»Образы потери Иерусалима и пролития крови (крови Христовой, пролитой ради всего человечества) были удачно усилены восклицанием Мартина о страдании. Заявив, что через него к собранию обращается Христос, аббат создал впечатление, что в этот момент в соборе Базеля сам господь стенает от боли. Другими словами, Мартин донес страдания Христовы и его потерю прямо до слушателей. [90]

90

GP, 69.

Далее аббат развил мысль о мучениях, причиненных Христу изгнанием христиан из Иерусалима. Он напомнил слушателям о его жизни, воскресении и о его учении апостолам. Он подчеркнул, что сам Христос учредил таинство причащения его тела и крови (евхаристию), близкое каждому из его слушателей, которые, конечно же, ведут регулярную церковную жизнь. После короткого отступления, напомнившего о неразрывной связи присутствия Христа на земле и его даре человечеству с потерей материального Иерусалима, Мартин вернул аудиторию к основной теме: «И эта земля сейчас попирается варварскими обычаями языческих племен! О, несчастье, горе, беда несказанная! Святая Земля… отдана была в руки нечестивых. Церкви ее разрушены, гробницы ее [то есть Гроб Господень] осквернены, царский трон и достоинство повергнуты в прах».Образ оскверненного рая и поругания Святой Земли восходил ко времени Первого крестового похода и нередко применялся в проповедях о крестовых походах. Естественно, такое описание должно было вызвать в аудитории чувство гнева: нечестивое и богоборческое племя заполонило землю Христову.

Коснувшись темы о разрушении церквей Святой Земли — тех зданий, в которых присутствующие могли сами бывать во время паломничеств, — Мартин снова обратил внимание людей к сегодняшнему дню. Кроме уничтожения церквей, аббат упомянул и об утрате Истинного Креста Господня: «Этот самый священный и почитаемый Крест из древа, которое пропитала Христова кровь, спрятан и заперт людьми, для которых он не значит ничего, и ни один христианин не знает, что сделали с ним и где его искать».

Истинный крест был, вероятно, самой важной уникальной реликвией и считался частью креста, на котором был распят Иисус Христос. Тело его вознеслось на небеса, следовательно, не осталось мощей, которые можно было

бы использовать в качестве реликвий — а потому особую ценность обретали предметы, связанные с земной жизнью Спасителя. Истинный Крест, на котором Иисус пострадал за все человечество, разумеется, был предметом невероятного духовного значения. Он был обретен в Иерусалиме Еленой, матерью первого христианского императора Рима, в IV веке, и память об этом событии празднуется католической церковью 3 мая ^{8} . Таким образом, Мартин в день религиозного праздника удачно связал такие ключевые исторические моменты, как страдания Христа и обретение креста, с крестовым походом. [91]

91

Maier, «Kirche, Kreuz und Ritual».

Сама реликвия была разделена на две части: одна была переправлена в Константинополь, другая осталась в Иерусалиме. Та часть, что находилась в Иерусалиме, была захвачена персами, но затем в VII веке вновь приобретена Иерусалимским патриархом Ираклием. В этом же столетии после арабского вторжения крест вновь был разделен, и большой его фрагмент был обнаружен вскоре после взятия крестоносцами Святого града в 1099. Запутанная история этой реликвии и ее идентификации страдает множеством нестыковок, но крестоносцы верили в ее абсолютную правдивость.

Деревянные остатки Истинного Креста были закреплены на большом металлическом кресте, украшенном золотом и серебром, который сохранялся в особой часовне церкви Гроба Господня. Франки брали его с собой в битвы, рассчитывая на защитную силу святыни. В июле 1187 года в битве при Хаттине Саладин захватил крест, и с тех пор о нем ничего не было известно. Его возвращение было основной заботой церкви, которая вела по этому поводу переговоры, окончившиеся неудачей. Мартин побуждал своих слушателей помочь обретению реликвии, теснейшим образом связанной с земной жизнью Иисуса. Выбор для речи дня празднования обретения Креста Господня добавлял его воззванию еще большую силу — что лишний раз убеждает в тщательности подготовки деталей проповеди. [92]

92

GP, 70. Относительно Креста Господня см. также: Riley-Smith, First Crusade and the Idea of Crusading, 23-5,31 -2,150-1; Murray, «Mighty Against the Enemies of Christ».

Затем священник перешел к описанию военной ситуации в Леванте. «В сущности, все христиане, населявшие эту границу, были уничтожены». Отметив, что те, кто выжил, собрались вокруг города Акра (север современного Израиля) и многократно подвергались вражеским нападениям, Мартин добавил, что и тут «наследие Христа заставляет сегодня взывать к вам через меня».

Реальные обстоятельства были не совсем таковы, как представил их аббат. Хотя земли франков значительно сократились после завоеваний Саладина в 1187 году, результаты Третьего крестового похода позволили европейцам сравнительно надежно закрепиться на прибрежной полосе. Кроме того, мусульманский мир раскололся из-за жестокой распри между наследниками Саладина и был не способен организовать серьезные нападения на христиан. Но в контексте проповеди излишняя точность не являлась необходимой. Едва ли сам Мартин или его слушатели знали точные детали — а то, что франки были слабы и не смогли удержать Иерусалим, было правдой.

Как бы то ни было, преувеличение составляло основу проповедей о крестовых походах с самого начала. В 1095 году папа Урбан II описывал, как христиан на Святой Земле привязывают к столбам, используя в качестве мишеней для тренировки языческих лучников — это описание было лишено каких-либо оснований. Но такие заявления, будь они правдой или нет, служили целям проповедников и помогали подстегивать религиозные чувства слушателей и их стремление отомстить мусульманам. Людям нужно было верить, что они рискуют жизнями ради возвышенных целей, и сложное положение их собратьев-христиан на Святой Земле составляло немаловажную часть этой веры. [93]

93

Переводы фрагментов проповеди Урбана см. в: Riley-Smith, Crusade: Idea and Reality, 40-3.