Четвертый крестовый поход

Филипс Джонатан

«Император, пренебрегая масштабами затрат, поспешил начать строительство и собрал мастеров со всего света… Храм стал удивительным зрелищем, невероятным для тех, кто видел его, и невообразимым для тех, кто о нем только слышал…

Храм может гордиться неописуемой красотой, сочетая прочность с гармоничностью пропорций… Впечатление усиливается при солнечном свете. Возникает ощущение, что [внутреннее] пространство освещается не солнцем, а само создает сияние, настолько сияет эта святыня…

Над этим кольцом вздымается огромный сферический купол, благодаря которому здание выглядит особенно красиво. Кажется, что оно не покоится на каменной кладке, а свисает с небес на золотой цепи, скрывая пространство. Все части, превосходно соответствующие друг другу, словно парят в воздухе, поддерживая одна другую и опираясь лишь на близлежащую, создавая единую гармонию и все же позволяя зрителю долго задерживаться на чем-то одном, поскольку каждая деталь притягивает взор к себе». [339]

339

Mango, Art of the Byzantine Empire, 74-5.

Огромный

купол был украшен мозаикой с изображением Христа Вседержителя, а в апсиде располагалось изображение Богородицы. В боковых галереях были представлены земные сподвижники Христа, хотя не все изображения имели библейское происхождение. Несколько из этих прекрасных работ уцелело до нашего времени, и на концевой панели южной галереи сохранилась превосходная мозаика, изображающая императора Иоанна Комнина с рыжеволосой супругой Ириной и сыном Алексеем.

Благодаря исключительному размеру и удивительным мозаикам Святая София казалась чудом всем, кто видел ее. Робер де Клари, скорее всего, привыкший к прямоугольной планировке большинства церквей Северной Европы (хотя некоторые, из них, например, храм в Нивеле, были круглыми), оказался покорен архитектурой храма. Он писал, что церковь «совершенно круглая, и купола в ней тоже круглые, и покоятся они на огромных колоннах… из яшмы, порфира или других драгоценных пород камня». [340]

340

RC, 106.

Сегодняшние посетители собора Святой Софии могут испытать примерно те же эмоции, которые овладевали крестоносцами. Хотя большая часть золотых и серебряных украшений ныне утрачена, уцелели изумительные мраморные стены.

Для строительства церкви использовалось не меньше десяти различных сортов мрамора, тщательно подобранных для достижения максимального визуального воздействия. Местами огромные глыбы мрамора были специально разрезаны так, чтобы распахнуть их наподобие крыльев гигантской бабочки — таким образом узор камня представлялся наилучшим образом. Архитекторы, возводившие Святую Софию, приложили много усилий, чтобы в разных местах отыскать камень, дающий потрясающее сочетание цветов и; узоров. Например, белый мрамор доставлялся из Лакониии (на Пелопоннесе), светло-зеленый — с острова Эвбея, розовый с белым — из Пиригии (на западе Малой Азии), царственный пурпурный порфир — из Египта, зеленый порфирит — также из Лаконии, желтый — из Намидии (Алжир), зеленый — из Фессалии, а черный с белым — с Пиренеев.

Частичное обрушение храма в 558 году и его реконструкция в течение пяти последующих лет привели к возникновению того облика здания, который мы видим и сегодня. Позже оказалось необходима установка новых опор, а когда после 1453 года Константинополем стала править Оманская, империя, и постройка обрела третью религиозную принадлежность (после того, как она принадлежала православным и католикам), ее превращение в мечеть было обозначено появлением четырех сразу бросающихся в глаза минаретов. В 1934 году здание было секуляризировано и сохранилось в качестве музея.

В сокровищнице Святой Софии хранились несказанные сокровища, свидетели крестных страданий Христа — фрагменты священного копья, пронзившего его тело, часть креста, на котором он был распят, терновый венец, гвоздь с креста, погребальная плащаница, камень с Гроба Господня и тому подобное.

Однако Святая София была далеко не единственной изумительной церковью в Константинополе. В городе существовали сотни религиозных построек, в пределах городских стен находилось немало церквей и монастырей. Альберик де Труа-Фонтен, писатель XIII века родом из Шампани, принадлежавший к ордену цистерцианцев, насчитал здесь «не менее пятисот монастырей или монастырских церквей». [341] Во многих из них сохранялись удивительные святыни, и западные паломники страстно стремились получить возможность благоговейно прикоснуться к ним. Одо из Лейла, французский монах, посетивший Константинополь но время Второго крестового похода в 1147 году, сообщал о «множестве церквей, которые уступают Софии по размерам, однако равняются по красоте. Можно восхищаться как их убранством, так и их святынями. Те, у кого была возможность, посещали эти церкви, чтобы полюбоваться на них или же почтительно помолиться». [342]

341

Albenc of Trois-Fontaines, «Chronicle», Sources, 298.

342

Odo of Deuil, Joumey of Louis VII, 65-7

Особого упоминания заслуживают две их них. Во-первых, это церковь Святых Апостолов, о которой Робер де Клари пишет, что она была богаче и прекраснее Святой Софии. [343] Она была построена при Юстиниане, и в ней находились могилы многих императоров, равно как и мощи святого Андрея, святого Луки и святого Тимофея. Кроме того, как

мы уже отмечали, она послужила образцом для создания церкви святого Марка в Венеции.

Другая церковь, о которой необходимо сказать и которая (в отличие от церкви Святых Апостолов) сохранилась до нашего времени, относилась к монастырю Христа Вседержителя, известного теперь как Зейрек Каму. Церковь располагается посреди комплекса, основанного императором Иоанном Комнином около 1118–1136 годов. [344] В характерном византийском стиле на участке расположились различные организации: монастырская община, крупное поселение духовенства, совершающего службы для мирян и больница на пятьдесят человек, в штате которой состояло 76 человек медицинского и 27 обслуживающего персонала. [345] Для сравнения с западными традициями можно напомнить, что больница св. Иоанна в Иерусалиме в XII веке могла принять до тысячи пациентов — но врачей в ней было только четверо. [346] Сегодня в монастыре Вседержителя располагается действующая мечеть, на которой видно губительное воздействие времени. И все же колоссальные дверные порталы ржаво-коричневого цвета возвышаются по-прежнему гордо, а там, где некогда была главная церковь (сейчас это молельный зал), на сводах под самой крышей все еще видны небольшие кресты. Этот комплекс стал семейным мавзолеем династии Комнинов, однако гробницы Иоанна и I Мануила Комнинов давно исчезли, хотя около 1750 года они все еще существовали и выставлялись во дворце Топкапи. [347]

343

RC, 108.

344

Ousterhout, «Architecture, Art and Komnenian Ideology at the Pantokrator Monastery», Byzantine Constantinople, 133-50; Megaw, «Notes on Recent Work of the Byzantine Institute in Istanbul», 333-64.

345

Относительно деталей устройства госпиталя см.: Byzantine Monastic Foundation Documents, II, 725-74.

346

Phillips, Crusades, 1093–1197, 58.

347

Mango, «Three Imperial Byzantine Sarcophagi», 397–404.

Еще одной важной постройкой Константинополя, хорошо знакомой путешественникам с Запада, был второй по значимости императорский дворец — Влахерн, расположенный на укрепленном участке в северной части городского обвода. Он начал создаваться императором Алексеем I (1081–1118) и зачастую использовался наряду с Великим дворцом (Буколеон) в качестве центра императорской власти, а также в качестве места для приема гостей. Из-за его расположения такие правители, как Мануил Комнин, страстно влюбленный в охоту, пользовались им сравнительно часто, поскольку оттуда можно было сразу оказаться за пределами города. Влахерн был удобен и тем, что располагался неподалеку от основного святилища Девы Марии, покровительницы Константинополя, а кроме того, являлся наиболее безопасным местом во время гражданских волнений, поскольку был сравнительно отдален от своенравной городской толпы. [348] Одо из Дейла видел этот дворец в 1147 году:

348

Runciman, «Blachernae Palace and Its Decoration», 277-83.

«Его внешний вид так прекрасен, что трудно подыскать сравнение, но внутреннее убранство превосходит все, о чем я могу помыслить. Повсюду он искусно разукрашен золотом и разноцветными росписями, пол сделан из мрамора, уложенного с удивительным мастерством». [349]

Алексей I создал во дворце роскошный тронный зал. Вероятно, именно он использовался для приема посланников. Уильям Тирский посетил дворец примерно двадцатью годами позже Одо и поведал о драгоценных занавесях, бесчисленных слугах, нарядах и царских облачениях, украшенных множеством драгоценных камней и жемчуга, равно как и об «огромном количестве во дворце золотых и серебряных предметов несказанной стоимости». [350]

349

Odo of Deuiljourney of Louis VII, 65.

350

William of Tyre, History, II, 450.

Город, на который в июне 1203 года взирали крестоносцы, поражал не только прекрасными зданиями и знаками императорской власти. Главным источником благосостояния Византии служила торговля — то есть и налоги от нее. Вдоль обращенной к Золотому Рогу стороны города разместились многочисленные общины торговцев. Константинополь был центром торговли как для самой Византийской империи, так и для всего бассейна Черного моря, Средиземноморья и Западной Европы. У каждого из таких итальянских городов, как Венеция, Амальфи, Пиза и Генуя, имелись здесь населенные согражданами небольшие кварталы, которые использовались в качестве складов и портов для ввоза и вывоза товаров в Константинополь.