Четвертый курс
Шрифт:
— Я так понимаю, мы на месте? — уточнил Жак, приблизившись к Эмме с Иваном.
— Еще сто сорок метров вправо, — сообщила Маклеуд, сверившись с браслетом.
— Будем считать, на месте, — удовлетворенно кивнул капитан. — Дальше пойдем уже на «Нау».
— То есть, грузимся в батискаф? — спросил Голицын.
— Сначала я должен провести короткий инструктаж, — покачал головой Корбюзье. — Так полагается. Итак, что из себя представляет батискаф? Несмотря на то, что честь изобретения такого рода аппаратов принадлежит нашему соотечественнику, швейцарцу Огюсту Пикару, слово это имеет греческое происхождение и в примерном переводе означает «глубоководное судно», если хотите — «подводная лодка». Однако по своему устройству
— Что, прямо за борт выпускается? — не удержалась от вопроса Эмма. — То есть, просто выливается в озеро? А как на это смотрят природоохранные службы?
— Справедливый вопрос, — ничуть не смутился капитан. — Дело в том, что это не совсем тот бензин, что обычно используется в двигателях внутреннего сгорания. Наш бензин является сверхчистым и сверхлетучим. Поднявшись на поверхность, он менее чем за два часа испаряется без остатка, не причиняя вреда экологии. Будь иначе, разрешение на эксплуатацию батискафа никогда не было бы нами получено… Так вот. Для погружения из поплавка стравливается бензин. Для того же, чтобы всплыть, сбрасывается балласт, о котором я упоминал.
— Стальные шарики? — прищурилась Маклеуд. — А они что, тоже растворяются без остатка?
— Нет, разумеется, — Корбюзье по-прежнему был невозмутим. — Они опускаются на дно, где и остаются. Впрочем, по мнению экспертов, никакого вреда озеру это также не причиняет. Вы удовлетворены, мадмуазель Эмма?
Девушка хмуро кивнула.
— Тогда продолжу. На случай возникновения чрезвычайной ситуации — например, если экипаж уснул или потерял сознание — батискаф снабжен системой аварийного всплытия. При нахождении в подводном состоянии долее пяти часов балласт автоматически сбрасывается, и аппарат поднимается на поверхность. Впрочем, должен сказать, что за все годы эксплуатации нашего батискафа данной системе еще ни разу не приходилось сработать. Погружение на «Нау» — абсолютно безопасно, разумеется, при соблюдении определенных правил. Правила эти таковы: во-первых, обязательный медосмотр накануне погружения — его вы уже прошли. Во-вторых, все действия по управлению аппаратом осуществляет исключительно капитан. Пассажир не в праве даже прикасаться ни к какому оборудованию в кабине. Впрочем, такой возможности у него и нет: с пассажирского места до систем управления не дотянуться никак. В общем, каждому свое: капитан ведет корабль, пассажир любуется подводными красотами. А посмотреть там есть на что, уж поверьте. По просьбе пассажира может осуществляться фото— и видеосъемка, а также забор образцов. Вы говорили, что планируете что-то поднять со дна?
— Да, — одновременно кивнули Иван и Эмма.
— Что именно?
— Да так… — Голицын бросил короткий взгляд на девушку. Та торопиться с ответом явно не собиралась. — Штуковину одну… Мы ее, скажем, так, здесь обронили. Случайно.
— Что ж, — не стал настаивать на более ясном ответе Жак. — Постараемся найти эту вашу… штуковину. А теперь, месье Иван, мы с вами пройдем в гондолу. Только сначала прошу выложить все находящиеся при вас электронные приборы — оборудование «Нау» очень чувствительно к любому внешнему воздействию. Этот ваш смартфон-навигатор — тоже оставьте, — капитан указал на браслет на запястье Голицына.
— Да ладно вам! — Иван
— Оставьте! — Корбюзье был непреклонен. — Правила — есть правила!
— Но… — заколебавшись, Голицын поднял глаза на Эмму. Выдержав короткую паузу, та слегка кивнула.
— Ладно, снимай уж, раз такое дело…
Вздохнув, Иван расстегнул браслет и протянул его Эмме.
— Ох, не люблю я этого делать… — прошептал он. — Всегда плохо заканчивается…
Маклеуд лишь молча развела руками.
— Глубина — сто сорок пять метров, расстояние до дна — семь метров, видимость — три метра, — сообщил капитан.
Иван вгляделся в иллюминатор. Ну и муть! Какие там три метра — вообще ничего не видно! Та же картина на небольшом экране под самым потолком, куда, по словам Жака, поступают данные локатора.
— Мы в расчетной точке, — вновь заговорил Корбюзье. — Но я должен знать, что конкретно мы ищем. Хоть какие-то ориентиры!
— Ориентиры? — переспросил Голицын, ерзая в неудобном на удивление кресле. — Ориентиры — это, пожалуйста. Где-то здесь на дне должны лежать два… объекта, назовем их так. Типа грузовых вертолетов! — нашел он, наконец, удачную аналогию. Довольно большие…
— Металлические? — уточнил Жак.
— Нет… Вернее, точно не знаю… Какой-то металл там, наверняка есть, но сам корпус вряд ли металлический. Там другой материал…
— Загадками говорите, месье Иван!
— Да я правда не знаю! Да и какая разница? Они реально большие, мимо не проплывем…
— Как знать, как знать… Пока мой локатор что-то ничего такого не показывает.
— Надо опуститься ниже, — предложил Голицын. — К самому дну.
— Попробуем, — согласился капитан.
— Что-то вижу! — воскликнул Жак. — Действительно, похоже на затонувший вертолет… И действительно никаких следов присутствия металла… Подождите минуту, сейчас разверну «Нау» вашим бортом к объекту…
Секунды томительного ожидания — и сквозь муть за стеклом иллюминатора проступили хорошо знакомые Голицыну очертания лежащего на грунте «Победоносца».
— Можно поближе?! — Иван невольно рванулся к иллюминатору, но прочные ремни бесцеремонно удержали его на месте.
— Без проблем. Камеру включить?
— Камеру? Нет, не надо, — мотнул головой Голицын. — Просто приблизьтесь, а потом обойдите его по кругу.
— Выполняю…
Так, это у нас псевдокрыло… За ним аварийный люк. Нараспашку. С чего бы это?.. А, ну да, Эмма же говорила, что основной у нее заклинило, пришлось выбираться через «черный ход». То есть, выходит, это ее катер. А «Исполнитель Желаний» остался в его, Ивана…
— Надо найти второй! — проговорил Голицын.
— Что — второй? — не понял капитан.
— Ну… вертолет! Тут должен быть еще один.
— А этот вам чем не мил?
— Это — не тот!
— Ну, не тот, так не тот… — Жак внезапно осекся. — Так, подождите, что-то Луи вызывает… «Нау» на связи! — это уже, по-видимому, предназначалось дежурившему наверху матросу. — Так… Так… Понял… Принято! Конец связи.
— Что-то случилось? — спросил Голицын, поняв, что разговор завершен.
— Должен вас огорчить, месье Иван, но придется продолжить нашу экспедицию в другой раз, — чуть виноватым тоном проговорил Корбюзье.
— Как это — в другой?! — не понял Голицын. — Когда?!
— Возможно — завтра. А сейчас нам необходимо незамедлительно подняться на поверхность.
— На поверхность? Зачем?! Мы же почти у цели! — в отчаянии воскликнул курсант. — Всего-то и осталось…
— Сожалею, месье Иван. Приготовьтесь к всплытию.
— Но почему?!
— Все объяснения — на поверхности! — отрезал капитан.
Борт «Победоносца» за иллюминатором — такой близкий, и такой недоступный — медленно пошел вниз и через мгновение растворился в мутной мгле — будто его тут и не было вовсе.