Четвертый Рейх
Шрифт:
— Что? Индекс гуманности подкачал? — Кларк засмеялся.
— Ты знал, — скривился Кадзусе.
Баркер выпучил глаза:
— Ну ты даешь! Ты же доктор! Куда уж дальше-то?
— А вот, я, видишь ли, в юности изучал карате, видимо проникся идеями насилия над личностью.
— Но то ж когда было…
— Истинных причин я не знаю, — Кадзусе с некоторым сожалением проводил уплывающую дальше по орбите станцию. — Просто предположил.
— И далеко ты продвинулся в изучении карате? — В глазах Баркера зажегся специфический огонек.
— Коричневый пояс кёкусинкай, — не без определенной
Богданов заметил огонек интереса, мелькнувший в глазах у Погребняка.
Баркер радостно потер руки и произнес:
— А я вот считаю, что карате в невесомости — бездарный балет.
— На многих кораблях есть искусственная гравитация, — скромно заметил японец и уже более плотоядно добавил: — На нашем тоже будет…
— Аха! — Баркер прижал кулаки к поясу и попробовал отвесить ритуальный поклон, но перевернулся через голову и отлетел к противоположенной стене.
— Что у нас с железом? — отворачиваясь от монитора, поинтересовался Богданов у Мацуме.
Тот невозмутимо кивнул на раскрытую книжку персонального монитора.
— Вы хотите, чтобы я разбирался в этом? А на что мне гениальный бортинженер?
— Чтобы понимать цвета не нужно быть гением. Зеленый цвет — хорошо. Желтый — не очень. Красный — плохо. Черный… не работает.
Богданов снова заглянул в монитор.
Большинство индикаторов горело зеленым. Пять показателей были в процессе обработки данных. Один горел желтым.
— А что это у нас? — Игорь ткнул пальцем в желтый столбик. Система уловила движение и развернулась в сложную диаграмму с множеством цифр и бегущих строк.
К ним подплыл Погребняк и тоже заинтересованно уставился на картинку.
— Это преобразователь Хольдермана, — меланхолично ответил Мацуме.
— И что же с ним не так?
Японец посмотрел на Богданова, как на идиота.
— Никто не знает, капитан. Из всех преобразователей, которые я знаю, этот самый капризный. Но он работает. Могу поручиться здоровьем своего брата.
— Но показатели же желтые…
Мацуме вздохнул.
— Желтые. Капитан, до окончания всех тестов еще два часа. Давайте подождем.
Богданов сухо кивнул и посмотрел на Погребняка.
Отвечая на невысказанный вопрос, специалист по внеземным цивилизациям заявил:
— У меня все в порядке. Никаких посторонних лиц на корабле не обнаружено, пришельцев в околоземном пространстве не наблюдал. С собой никого не приволок…
Баркер засмеялся. С чувством юмора у американца все было в порядке.
«Какая же сволочь свесила мне на шею этого шутника?» — подумал Богданов.
Он понимал, что Погребняк пошутил скорее над ним, чем над ситуацией, но подкопаться было не к чему.
«И кой черт я прицепился к японцу? — Досадливо поморщился Игорь, отвернувшись к обзорному монитору. — Пусть возится с железками сколько нужно… В конце концов, он же специалист, а не я».
На матово-черную плоскую поверхность медленно выползала жестоко изгрызенная кратерами Луна.
Гравитацию включили не сразу — сперва несколько часов кувыркались. Александр этого не любил.
В технические нюансы Александр не вдавался, но знал, что для человеческой физиологии в полете включать гравитационную систему, нагнетающую силу тяжести было просто необходимо. И это радовало.
Вообще для физиологии необходимо было много чего включать. Человеческий организм оказался на удивление непригоден для жизни где-либо, кроме поверхности Земли. И если высоту он еще как-то худо-бедно переносил, то на глубине, например, начинал сбоить, ловить галлюцинации или просто отключаться. А в безвоздушном пространстве и вовсе происходили вещи несуразные, рядом с которыми глубоководные галлюцинации казались сущей ерундой.
Проблемы всевозможных перегрузок всплыли с первыми межпланетными перелетами. Нагрузки и перегрузки способны были покалечить даже подготовленных космолетчиков, а освоение космоса требовало перемещения на другие планеты не только астронавтов, но и простых смертных, специалистов в своих областях, не имеющих ни опыта ни подготовки.
Тема физических, психических и психологических перегрузок мгновенно обрела популярность. Развлекательная индустрия с присущим фанатизмом развела вокруг нее истерию. Появилась куча фильмов, игрушек, перфомансов, герои которых оказывались на борту крошечного космолета, летящего сквозь черную холодную недружелюбную вселенную. Эти герои, как правило, либо сталкивались с неведомыми науке ужасами, которые должны были уничтожить если не все человечество, то команду астронавтов, либо сходили с ума, кидались друг на друга и на стены, накладывали на себя руки, или устраивали резню.
На волне популярности повсплывали какие-то допотопные книги. Беллетристические романчики, в которых авторами вовсе ничего не знавшими о космосе, все проблемы решались просто: команда в полете спала в специальных капсулах, спасающих от скуки, безделья, шизофрении и перегрузок.
Находились даже приверженцы такого подхода, пытающиеся реализовать фантазию в жизни. Не вышло. Во-первых, никто не рискнул перекладывать сложные задачи полностью на компьютер. Каким бы совершенным он ни был. Выходило, что как минимум три человека на борту: командир, врач и бортинженер — должны иметь возможность мгновенно включиться в работу. Естественно никто не требовал от них круглосуточной вахты, но спящий человек просыпается и приводит организм в рабочее состояние за секунды, а спящему в какой-нибудь криогенной капсуле понадобится время. Серьезное время, за которое бестолковый компьютер похоронит и космолет и команду. Во-вторых, сделать комфортным для перелетов все пространство корабля казалось более логичным и интересным для пассажиров. А на Земле уже более ста лет во главу угла ставился интерес конечного пользователя.