Четвертый Рейх
Шрифт:
Конструктора завода уделили особое внимание этой детали. Корабли были вооружены чем-то вроде торпед и странными устройствами, которые напоминали древние шрапнельные пушки. Просто, но, как заметил Баркер, довольно эффективно.
Настоящее удовольствие от этой демонстрации получил Мацуме. Немцам даже пришлось несколько раз вытаскивать любознательного японца из тех мест, куда ему попадать совсем не следовало. Мацуме светился счастьем. Постоянно задавал вопросы, что-то искал, исследовал устройство станков. Глядя на него, Баркер только вздохнул. Интерес японца был бескорыстен. Он не искал тонких мест, не запоминал особенностей вооружения. Его будоражила
После экскурсии землян отвели в большой зал, где в их честь был дан торжественный обед. Тут собрались инженеры, конструкторы, какие-то политические деятели, несколько военных чинов. Фюрер всем улыбался, хлопал Игоря по плечу, представлял всем и каждому. Как-то незаметно Баркера и остальных оттерли в сторону.
— Тут собралась почти вся элита Четвертого Рейха, господин Богданов.
— Понимаю… — Игорь чувствовал какую-то натянутость всего этого вечера. Словно все ждали чего-то. — Но я не вижу фон Клейнермана… Он не вхож в эти круги?
— Он, — глаза фюрера чуть прищурились, — вхож в другие круги, так скажем.
— То есть люди Гитлера тут не представлены?
— Не совсем так. — Мюллер деликатно указал бокалом на мужчину у стены. — Вот, например, министр обороны. А вот там, дальше, главный казначей… Все это политики. Нельзя назвать их чьими-то людьми.
— Интересно…
— Мне кажется, что вы чем-то недовольны?
— Знаете, если бы этот обед случился в первые дни нашего пребывания, я, наверное, был бы доволен всем. Хорошая еда, высшее общество. Наверное, так и должно быть, но пробыв у вас столько времени, я понимаю так же, что вы чего-то хотите от меня. И эта встреча она тоже… неспроста. — Игорь посмотрел на фюрера и добавил: — Вы извините, я слишком прямолинеен для политической элиты.
— Это очень скромный недостаток, смею вас заверить. — Мюллер улыбнулся. — Хотите откровенно?
— Да.
— Тогда пойдемте.
Он решительно направился к одной из дверей, которая услужливо распахнулась, стоило ему приблизиться.
Игорь сделал знак своему экипажу и двинулся следом.
Это была небольшая квадратная комнатка, начисто лишенная всяких готических украшательств. Стол для совещаний, стулья. Портрет Великого Учителя. Впервые Богданов увидел его на портрете. Странно, но при том обилии картин, Адольф Гитлер не был запечатлен ни на одной из них.
— Тут можно говорить спокойно, — фюрер сел за стол.
Игорь последовал его примеру.
— Вы уже много видели, Игорь. Что выдумаете о нашей планете?
— Я еще видел недостаточно, чтобы судить.
— Бросьте. Посмотрите в окно. Что там, по-вашему?
— Солнце…
— Хм. Нет. Там закат, Игорь. Вечный, черт его дери, закат Рейха! Медленное угасание. Мы тщательно откладываем неизбежный конец. Мы, немцы, старательный народ и мы будем так жить еще долго! Но не бесконечно же… Бесконечен только наш Великий Учитель.
В голосе фюрера прорезался сарказм.
— Мы перестояли в этом стойле, Игорь. Мы устали ждать того величия, что было нам обещано. Еще чуть-чуть, и от арийского духа останется только запашок.
— Зачем вы мне это говорите? Что я могу сделать?
— Можете, Игорь. Можете и много! Наши люди сильны, наши солдаты верны делу арийской расы. Но им… — фюрер сжал руки так, будто хотел задавить что-то в ладонях. — Им нечего делать здесь! Мы подняли эту планету из дикого
— Чем же?
— Поймите. Такое положение вещей не может продолжаться вечно. И Четвертый Рейх, и Земля… находятся в одинаковом положении. Стагнация. Капитал, который правит Землей, находится в тупике. Невозможно потреблять больше. Если человечеству мало своей Солнечной системы, значит крах уже близко. По вашим словам, Земля истощена. Это кризис, Игорь. Кризис. И не возражайте. Мне нет нужды видеть больного, чтобы сказать, чем он болен. Есть признаки, есть законы развития общества. Все это не ново. Над ними работали мыслители еще в те годы, когда они были нашими общими. Понимаете? Мы можем помочь друг другу! Немецкий дух способен оплодотворить земную цивилизацию! Влить в нее свежую кровь! Отбросить всю накипь и грязь, дать новое направление! Мы можем сделать это. Альтернатива — смерть. Мы умрем, раньше вас, но и вы не продержитесь долго. Вы искали только минералы, а не новые миры. Идеи покинули Землю, может быть, вместе с нами. Но и нам, увы, душно в этих пыльных догмах, без вашего практицизма.
— Не совсем понимаю вас…
Фюрер, казалось, не слышал.
— Такое большое дело не может делаться в перчатках! Да, будет кровь! Да будет война! Но то, чем станет конечный расплав — перевернет Вселенную! Мы достигнем небывалых высот! Покорим галактику, выйдем за ее пределы! Мы сможем!
— Боже… Дитрих… — Богданов встал. — Вы… Объявляете Земле войну?
— Я объявляю войну капиталу, который правит на Земле! Если вас коробит националистическая риторика. Капиталу! Тому, что давит в вас дух первооткрывателя, героя. Я же вижу это! Этот материализм вам претит, не так ли? Я хочу бороться за высшее будущее для всего человечества, для наших обеих цивилизаций! Это будущее при нынешнем положении дел, невозможно. Я предлагаю вам стать у начала великих перемен!
— Дитрих, у вас… у вас нет шансов, поймите. Бороться против объединенной Земли. Это утопия. Я уважаю ваш народ. И те усилия, которые вы приложили, чтобы… чтобы выжить и… Это же поразительно, вы вышли в космос, начали осваивать вашу систему. Из ничего! Без огромной ресурсной базы! Я поражен! Но Дитрих, у вас нет шансов против Земли.
— Разве? — Мюллер ухмыльнулся и в этой улыбке Игорь увидел что-то от звериного оскала. — Разве? В моем распоряжении есть армия. Огромная армия существ, которые превосходят человека по всем параметрам. Они могут жить там, где жить нельзя. Под водой, высоко в горах. Это идеальные солдаты, идеальные диверсанты. У меня есть… скоро будет… боевой космический флот. Вы же все видели, Игорь. Все видели! Когда-то давным-давно, мои предки, имея значительно меньше нашего, едва не покорили весь мир.
— Но все же не покорили, — спокойно ответил Богданов.
— Только для того, что бы это сделали их потомки. Поймите, Игорь. Война — неизбежность. Вы можете только облегчить участь Земли.
— Чем же?
— Управление полетом. Прыжок! Возможность быстро и стремительно развивать наступление. И главное — управление прыжком! Откройте корабль. Пришло время делиться знаниями. Я показал вам все, теперь ваш ход.
Богданов помолчал, а потом ответил.
— Моему бортмеханику это было бы интересно. Он все время утверждает, что наша технологическая мысль развивалась в одном направлении, но разными дорогами. Однако получается, что уперлись мы в один и тот же барьер. Забавно.