Четвертый вектор триады
Шрифт:
Олег молчал, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.
— Да, я по-прежнему слышу твои мысли, но прошу, говори словами! — В голосе Ксаны слышались близкие слезы. — Стоит только обнять тебя, и никаких вопросов не остается. Но ты уходишь, и они возникают снова!
— Я боялся разрушить волшебную сказку, в которую мы сумели поверить.
— Любовь принцессы и странствующего менестреля? — горько проговорила Ксана. — Похоже на заголовок глупого голливудского фильма…
— Как ты сказала? — Олег наконец поймал взгляд
— Фильма… — Ксана удивленно замолчала. — Я не знаю, что значит это слово!
— И я не знаю. Но со мной такое тоже случается. Слова, стихи, музыка… они приходят издалека, и я не могу отделить свое от чужого. Думаю, в нас обоих спрятано некое иное знание и другое обличье. И нам не дано знать, когда они откроются и что после этого будет.
— Мне страшно. — Ксана подняла колени к подбородку и обхватила их руками.
— Я с тобой, родная. — Олег легко поднял на руки сжавшуюся девушку.
— Обещай больше никогда не обманывать тех, кого любишь, — обиженным детским голосом проговорила принцесса, обвивая руками его шею. — Не может быть счастья, построенного на лжи. И любовь нельзя заслужить обманом!.. А теперь поцелуй меня! Мне кажется, что это — наша последняя ночь вместе…
— Почему такая безысходность? Я дрался в сотне схваток, больших и малых, и до сих пор жив.
— Я чувству-ю… — по складам сказала Ксана и прижалась отчаянными ищущими губами к его губам.
Все в мире было не так.
Ксана неожиданно для себя осознала, что в последний месяц просто выпала из реальности. Их с Олегом любовь превратила мир в заповедник чудес, в царство радости и счастья. В нем не было и не могло быть жестокости и убийства, ненависти и боли.
А на самом деле все это было.
Ксана вдруг с ужасом осознала хрупкость человеческой жизни.
Она обнимала родное, сильное тело Олега и чувствовала его уязвимость. Это было ужасно, но она физически ощущала, как легко вражеское оружие может открыть дорогу потоку горячей крови, рвущейся из сердца. Она впервые почувствовала, как хрупки человеческие кости, как мягка и податлива кожа и как просто все это перемешать и выдавить наружу то, что за всем этим стоит.
В отчаянии она пыталась прижаться к любимому как можно крепче. Слезы, струящиеся из глаз, заливали лицо, и поцелуи впервые были не сладкими, а солеными.
Олег целовал ее щеки, лоб, глаза и шептал что-то успокаивающее. Постепенно смятение улеглось, шум в ушах погас, и отчаяние и страх уступили место тишине. Ксана лежала, тесно прижавшись к Олегу, теплому и родному, лежала, вслушиваясь в его мысли, впитывая его чувства, запоминая его запах, биение пульса, ритм дыхания.
Вдруг она поймала мелькнувший в его сознании образ девушки с зажмуренными глазами и белокурыми локонами, прилипшими к раскрасневшемуся лицу.
«Она была у тебя до меня?» — Ксана попыталась не допустить в волну вопроса дрожь ревности.
«Да,
Ксана некоторое время лежала молча. Она неожиданно поймала себя на симпатии к светловолосой незнакомке, образ которой был проникнут жалостью и нежностью, ласковым вниманием и благодарным уважением.
«Я чувствую, ты нравился ей».
«По крайней мере, она отказалась меня убить. Моя смерть должна была стать частью Обряда Совершеннолетия амазонок».
«Расскажи мне, пожалуйста!»
«Это не так интересно, как тебе кажется!»
«Расскажи! Иначе я снова расплачусь от невозможности изменить судьбу… Только говори вслух!»
— Хорошо. Ее звали Летта. И я действительно был ей интересен. Она ненавидела мужчин скорее по традиции, по привычке, вдалбливаемой с детства. Для слепой ненависти она была слишком умна и наблюдательна. Не думаю, что сейчас из нее получилась законопослушная амазонка и она смогла остаться в их мрачном и противоречивом мире.
Особенно после знакомства со мной.
В тот год я много путешествовал, набираясь впечатлений и изучая жизнь разных народов и племен. Об амазонках я почти ничего не знал. Только легенды да жуткие слухи о жестоких женщинах-монстрах, убивающих всех мужчин без разбора. Как оказалось, слухи эти были правдивы лишь отчасти.
На мужчин они охотятся только раз в году, за пару недель до второго весеннего новолуния. При этом пожилых или слишком юных отпускают с миром, а для обряда выбирают молодых, сильных и здоровых.
Думаю, когда-то давно их мужчины глупым и недальновидным правлением поставили племя на грань уничтожения, и женщины, покарав виновных, попытались защитить себя от повторения подобного.
В племени развит культ Великой Матери, волшебством которой появляются на свет маленькие амазонки. Думаю, на самом деле старшие сестры периодически выполняют «общественную повинность» по поддержанию численности своего народа. Но делается это в глубокой тайне, так, чтобы у младших не появилось и тени сомнения. Девочек с малолетства пугают образами грубых, бородатых существ, тупых и жестоких. А в шестнадцать лет, когда внутренние соки разливаются по молодому телу непонятным томлением и природа пытается исправить вопиющее безобразие, старшие сестры заставляют молодежь убедиться в мужском свинстве на личном печальном опыте.
В день совершения обряда пленникам дают вино с сильной дозой особого наркотика. Под действием этой гадости мужики густо потеют, возбуждаются и полностью теряют человеческое обличье. Затем их запускают в шатры, где каждого ждет девушка, тоже выпившая ритуальный напиток. Только девичий напиток производит обратное действие. Юные амазонки слабеют и впадают в апатию. Можешь себе представить, что они чувствуют в объятиях перевозбужденных самцов…
— И как же ты выпутался из этой подлости?