Четвёртый. Первые шаги
Шрифт:
— Ставь здесь, милый, — указала она на дорожку, а сама скрылась в пристройке. Оттуда вскоре раздалось мычание, и на свет неспешно вышла упитанная бурка с обломанным рогом и остатком ужина меж зубов. Окинув меня безразличны взглядом, она прошествовала, а иначе назвать это нельзя, к ведру и, испустив тяжкий вздох, опустила голову, чтобы напиться. Причём делала она это будто вдовствующая императрица, соизволившая трапезничать в присутствии простолюдинов. И если я смотрел на скотину как на нечто диковинное, то бабуля разве что слезу не пустила.
—
— Похоже у старухи бзик, — ржал Винки. — Небось, и жертвы своей корове приносит!
— Заткнись, бессердечный, — осадил я его, — либо она свою корову так любит, либо…
— Вы ведь одна осталась, да? — утвердительно произнёс я, с жалостью смотря на бабулю.
Улыбка на морщинистом лице исчезла, а выцветшие глаза затопила тоска и грусть. Женщина посмотрела на меня и тяжело выдохнула:
— Одна я осталась, правда твоя. Нет мне ещё тех лет, что оставили свой след на лице и теле. От горя постарела я. Нет ничего страшней, чем хоронить собственных детей и внуков, коим не исполнилось и шести. Если уход мужа я ещё могла пережить, то потерю близких уже не так просто… Мне не за чем жить больше, парень. Только вот Пшенка осталась, как живое напоминание о том, что вся моя жизнь не сон, а реальность.
Она осунулась и присела на крыльцо. Корова подняла голову и с упрёком смотрела на меня, но мне не нужно было её неодобрение. Я и сам понял, что не стоило заводить этот разговор. Я почувствовал к этой женщине симпатию и уважение, ведь не смотря ни на что, она держится и живёт. Пусть не так как раньше, но всё же.
Подойдя поближе, сажусь рядом и кладу руку на костлявое плечо. Женщина не обращает на меня внимания, продолжая смотреть в никуда и что-то говорить одними губами. Признаться, подобная открытость к чужакам меня удивляла, но наверно это объяснялось тем, что «гостей» здесь не так уж и много, так что поводов для недоверия у жителей деревни попросту нет.
— Там, откуда я родом, есть поверье, — начал я говорить, и старуха невольно прислушалась. — Его суть состоит в том, что если один из твоих потомков, неважно в каком поколении, станет самоубийцей или же просто не захочет жить и быстро угаснет, то все его предки, весь его род будет обречён на муки и страдания, не сможет обрести посмертие. То, что ты не сдалась — это правильно и, даже благородно. Ведь ты живёшь ради душ своих усопших родственников, испытываешь боль ради них и несёшь это бремя. Не спеши на тот свет, он сам выберет время, когда забрать тебя.
Закончив, я внимательно посмотрел в бесцветные глаза и увидел на их дне затаённую радость и благодарность. Так что когда женщина открыла рот, чтобы поблагодарить меня, а что она именно это хочет сделать, я понял по её выражению, я просто покачал головой и откинулся на стену. Старуха ещё долго рассматривала моё лицо, после чего вновь заговорила:
— Ты похож на моего сына, парень. У него были
— Да, бабуль.
— Тогда оставайся здесь, у меня. В доме есть пара пустых комнат, ты сможешь занять понравившуюся.
— Хорошо, но прежде мне нужно проведать эльфов, что пришли со мной.
— Не стоит, — махнула рукой та и пояснила. — Их уже уводили к старейшине, когда мы уходили. Твои друзья не останутся без крова.
Порадовавшись, что не нужно никуда идти, я вошёл в дом вслед за женщиной. Всё тело ломило и немного трясло, но я не подавал виду. Незачем волновать ту, что приютила меня.
Я назвал своё имя, без каких-либо выдуманных титулов и прочей ерунды. Женщина же представилась как Ярина — знахарка. Она показала мне комнаты, и я выбрал ту, что была попросторней. В ней была кровать, небольшая тумба, маленький стол и два стула. Светлые занавески на больших окнах покрылись пылью, которую я тут же стряхнул.
Затем, сняв покрывало, присел на краешек постели и прикрыл глаза. Вся обстановка напоминала мне о доме и заставляла невольно тосковать. Нет, я не хотел возвращаться в тот серый и неинтересный мир. Просто там я родился и вырос, а это многое значит.
— Итор! — позвала меня Ярина. — Иди на кухню, стол накрыт!
Невольно улыбнувшись, резво направляюсь в сторону звука. Зайдя в небольшое помещение с печкой, не успеваю заглушить дикий рёв желудка, который голосит, наверно, на всю деревню. Щёки запылали, но само выражение лица не изменилось.
— Ишь, какой голодный. — Рассмеялась женщина, ставя на белоснежную скатерть горшок с какой-то кашей. И когда только успела столько всего наготовить?
Здесь были и блинчики со сметаной, и свежий батон хлеба, и шматок колбасы, и пара котлетин. В общем, всё, что только надо обычному человеку. Ну а я о подобном мог только мечтать. Втянув воздух, я насладился ароматом всего этого великолепия и уселся на удобный стул. Женщина приземлилась напротив и, положив голову на сцепленные ладони, с улыбкой смотрела на то, как я со скоростью электровеника расправляюсь с едой.
— Ммм… Божественно! — пропел я и недоумённо уставился на Ярину. — А что это хозяйка не трапезничает?
— А хозяйка не голодна, она ещё в обед насытилась. — В тон ответила та.
Ну, тогда ладно. Вновь включившись в ускоренный режим, я за какие-то пятнадцать минут смёл всё в со стола в желудок, и сыто откинулся на спинку стула. Не хватало только икнуть, для правдоподобности, но этого, к счастью, не произошло.
— Да… Теперь я Ваш должник до самой смерти! И приютили, и от голодной смерти спасли.
— Не льсти, проказник, — ухмыльнулась та. — Иди уже, отдыхай.