Четыре Два
Шрифт:
– Придется вам о них забыть, милочка, – достаточно резко отвечает та, преодолев секундное смущение, – У нас своя программа обучения, в которую получение профессиональных знаний по предметам не входит!
– Я не хотела вас оскорбить, но, если это все-таки произошло, прошу меня простить, уважаемая фрау Маркиза, – моментально парирует Лили.
– Я не вправе сердится на учеников за присутствие знаний, ведь в этом и состоит главная задача любого учителя, – дружелюбным тоном произносит наша учительница. – Прошу садиться, вы вполне удовлетворили мое любопытство и ответили на поставленный вопрос.
Лили почтительно наклонила голову и направилась к своему учебному месту. На середине дороги она вздрогнула, услышав звонок, кричащий о пятнадцатиминутной свободе – награде учеников за прилежность и старания.
Вокруг загремели стулья, вскипел единодушный веселый рев. Кто-то порасторопнее уже показывал всем спину из-за дверного проема, на выходе из учебной комнаты образовалась небольшая очередь. Я всегда старался подойти
Оказавшись за пределами учебной комнаты, я повернул направо и отправился во двор, где мощеные серой плиткой тропинки проводили праздно шатающихся учеников и их «надзирателей» между пышно-цветастых серых клумб. Я прошел по одной из таких дорожек и оказался возле вытянутой, открытой со всех сторон беседки, укрытой деревянной крышей. Присев на лавочку, я достал небольшой контейнер с завтраком, открыл его, заглянул внутрь – там было зеленое яблоко, краснеющее ближе к плодоножке, молоко в небольшой картонной коробочке, сэндвич с зеленым салатом, сыром и куриной котлетой – достал последний, сделал укус, но вдруг услышал громкие голоса на футбольном поле, находившимся за моей спиной. Такие громкие, что это было похоже на выяснение отношений. Отложив сэндвич в сторону, я направился туда. Неизвестно почему, но громкое проявление эмоций всегда привлекает человека и тянет к себе, как магнит. И действительно, на футбольном поле собралось человек двадцать, стоявших полукругом. Некоторые из них кричали, видимо, подбадривая враждующих; некоторые, чуть более сдержанные, просто переговаривались между собой, обсуждая сложившуюся ситуацию. Я незаметно подошел сзади и заглянул сквозь толпу на ристалище, где и происходило основное действо. Спиной к собравшейся толпе стояли парень с девушкой и надменно смеялись, периодически расточая угрозы, относившиеся к человеку, сидящему на траве перед ними. Разглядеть этого человека с того места, которое я занял, было сложно, отсюда можно было услышать только непрерывные всхлипывания. Поэтому я передвинулся немного правее, где скопище поредело благодаря только что отошедшей паре зевак. Я юркнул в освободившуюся прорезь, и моим глазам открылась вся безрадостная картина, привлекшая внимание собравшихся: на земле, закрыв лицо руками, из-под которых виднелись потеки крови на щеках и подбородке, сидела, всхлипывая, та самая Лили. Сквозь громкий гул голосов я различил несколько фраз, брошенных в сторону жертвы стоявшей перед ней девушкой, которые сводились к такого рода угрозам: «Еще раз увижу тебя возле своего парня, убью нахер!». Ответа новенькой различить было невозможно, только по движениям было понятно, что она горько плачет и, судя по всему, давно уже раскаялась, если вообще когда-то имела злой умысел. Нужно было что-то предпринять. Не то человеколюбие, не то красота Лили подсказывали это все отчетливее. Я не пользовался таким авторитетом, чтобы выйти на середину и призвать всех к порядку. Угрожать никому я тем более не мог. Нужен был план. Он созрел довольно быстро. Я незаметно удалился от места гладиаторского избиения метров на триста в сторону входа в школу и, собравшись с силами, приступил к исполнению задуманного. Разбежавшись как можно быстрее и размахивая руками, я полетел в сторону футбольного поля. Приблизившись на достаточное для того, чтобы быть услышанным расстояние, я стал кричать, что есть мочи: «Быстрее, быстрее, герр Вальтер идет сюда с новым директором! Они уже на первом этаже! Быстрее, разбегайтесь, пока не заметили!». Мне повезло – среди зевак началась сутолока, большинство наблюдателей, включая зачинщиков концерта, озираясь и оборачиваясь, спешили ретироваться. Добежав до нужного места, я пробрался мимо менее расторопных учеников, быстро схватил Лили за руку, резко дернул, буквально заставив ее вскочить с места и потянул за собой, увлекая все дальше от этого безумия. Метров через пятьсот мы остановились отдышаться.
– Спасибо, что спас меня, – проговорила сквозь одышку и всхлипывания, утирая лицо, фройлен Хартманн.
Я взглянул на нее – жалкое зрелище. Не осталось и капли того королевского достоинства, с которым она держалась на уроке: лицо заляпано высохшей кровью, волосы растрепаны, под глазами черные синяки. Бедная девочка!
– Мелочи, – отвечаю с налетом гордости. – Пойдем подальше, где нас не заметят.
И мы бросились бежать в сторону цветочной оранжереи, располагавшейся с обратной стороны школы, в уютном закутке, образованном ее стенами. Вокруг оранжереи громоздились высокие
– Ну и как ты связалась с этими двумя? – киваю в сторону засаженного свежим газоном поля, бывшего десять минут назад полем брани.
– Я зашла в столовую и села на освободившееся место. Не успела распаковать завтрак, как на меня налетела эта сумасшедшая с криками, из которых я поняла только, что заняла чужой стул в попытке отбить чужого парня. Она схватила меня за волосы, сильно ударила об стол и выволокла на улицу. Я даже оправдаться не успела, да мне и шанса не дали. Все остальное ты, я так понимаю, видел, – Лили сконфуженно опустила глаза. – Скажи, а у вас всегда так? – только грустно добавила она.
– Нет, – улыбаюсь, – только когда конкуренция слишком высока. Они ее не терпят.
– Еще раз благодарю за спасение, – улыбнулась в ответ пострадавшая. И за комплимент тоже, – немного погодя, смутившись, добавила.
Такова история моего знакомства с фройлен Лили Хартманн. Знакомства, которое, быть может, изменит все, а, возможно, так и останется незамеченным для указующего перста моей судьбы, который своим властным движением направит русло реки жизни по другому пути. Тогда я не знал ответа на этот вопрос. Просто наслаждался моментом, который позволил мне находится на удалении вытянутой руки от такого приятно пахнущего и органично слепленного творения природы. Да еще и в качестве героя, спасшего его!
Наручные часы, бывшие по совместительству электронным помощником, завибрировали, давая понять, что перемена окончена. Я вопросительно посмотрел на Лили.
– Нет, я не в состоянии возвратиться туда сегодня. Пойду домой, объясню все отцу и приведу себя в порядок. Еще раз спасибо тебе, Четыре Два!
«Она даже мое имя запомнила!» – чуть не вслух подумал я. – «Она знает, как меня зовут!». Я растаял…
Распрощавшись с Лили и выслушав от нее напоследок несколько лестных отзывов и благодарственных слов, я поплелся на следующий урок, все полтора часа которого прошли в собственных мыслях о событиях сегодняшнего дня. В таком режиме пролетел и весь остальной учебный день. Я испытывал чувство, сходное, как мне представлялось, с тем, что чувствуют герои войны, только что попавшие в родные края. Они только телом находятся в мире реальном, но сознание их замкнулось на неконтролируемо всплывающих в памяти событиях прошлого, не дающих полноценно осознать действительность, видимую ими прямо перед собой.
Последний на сегодня звонок, несмотря на резкость и отрывистость его заявлений, теплым утренним пледом опустился мне на уши и ободрил сознание предвкушением домашнего уюта, внутри которого не будет лишних людей, отвлекающих от согревающих душу мыслей. Как обычно, пропустив шеренгу одноклассников вперед, я пересек галерею и оказался перед белым шкафчиком с номером «2222». Остальные шкафчики, сверкая солнечными отблесками с противоположного окна на стеклянных дверцах, стояли ровной шеренгой по стойке смирно – кто в ожидании скорой встречи со своим хозяином, а кто, уже проводив его, в надежде на завтрашнее рандеву.
– Открыть! – скомандовал я электронному мозгу. Последний, задумавшись на секунду, ответил тихим жужжащим звуком начавших работу механизмов.
Не успела дверца издать звук отлипающих присосок, означавший отсоединение вакуумирующего механизма, и слегка приоткрыться, как вдруг кто-то силой вернул ее в изначальное положение. Стекло треснуло, но не рассыпалось. Я обернулся. Прямо за моей спиной оказался Ланцо Копп, сын того самого директора, что покинул нас сегодня. Богатый, спортивный, красивый, он был мечтой каждой девушки из нашей школы. Но его заполучила одна – Восемь Девять Девять Девять (для друзей она была просто Восемь Девять, а за глаза и для всех – «Минус Один», но в лицо ее называли не иначе, как указано выше). Парни же, кроме тех, что были ему друзьями, его побаивались и сторонились. И уж тем более никто не хотел нажить себе врага в лице этого Аполлона. Мне же повезло хранить с ним нейтралитет – наши дома раньше находились по соседству, и мои родители бывали частыми гостями в доме семьи Копп, как и наоборот. Но хоть я и знал Ланцо с ранних лет, друзьями стать у нас не получилось. Мы, скорее, не искали поводов для конфликтов в память о приятных и добрых моментах из детства. Когда его отец оказался по другую сторону Заставы, Ланцо решил закончить обучение в той школе, к которой привык, и только после этого составить компанию по райской, как думалось, жизни первому.
– Четыре Два! Ты вообще сдурел? Я видел, как ты уходил с поля с этой новенькой! – прорычал Копп.
– И я тебя рад видеть, Ланцо! А почему мое знакомство с Лили так тебя тревожит? – спокойно отвечаю, недоумевая о причине озлобленности моего оппонента по диалогу.
– Она оскорбила мою девушку!
Теперь все встало на места. И как же я раньше не догадался, кто стал причиной потасовки?
– А-а, теперь все ясно! Так это Минус Один была той девушкой, которая устроила сегодняшний концерт? Не удивительно.