Четыре голубки

Грэм Уинстон

Сэм Грит ткнул его локтем, чтобы шагал в проход, а потом вместе с остальными в туман на улице.

— Давай, сынок, — сказал он. — Кажись, молитв на сегодня хватит.

Глава пятая

Ярмарка в Соле началась только в два часа. В Уил-Грейс, единственной работающей в приходе шахте, объявили выходной, но по традиции шахтеры всё утро занимались уборкой: оттерли сараи, отмыли помещения подъемника, подмели полы, в общем, привели всё в порядок. А фермеры,

которым в любом случае приходилось ухаживать за животными, никогда не освобождались раньше полудня.

В два часа проводили игры для детей, в половине четвертого — чаепитие, каждый ребенок получил оловянную кружку дымящегося черного чая и большую шафрановую булку, которую почти невозможно было съесть за один присест. Взрослые тоже перекусили до начала ярмарки, если им выпала удача, а потом могли выпить сколько угодно эля. Шахта выдала каждому работнику по шиллингу, и эти деньги обычно тратились на выпивку, а затем добавлялись и собственные сбережения. В четыре часа начинались игры и гонки для молодежи. В пять — соревнования борцов. Сэму и Тому Харри предстояло встретиться на поединке в шесть часов, но обычно в соревнованиях мог участвовать любой желающий за приз в гинею и шляпу для победителя. Участник, который положит соперника на лопатки, выходит во второй раунд, а если выиграет и его, то признается «годным». Матч между «годными» — и есть настоящие соревнования.

Из церкви Дрейк вернулся в мастерскую и приготовил себе скромный обед. Он как раз заканчивал его, когда появился Сэм.

— Ну, братец, — сказал Дрейк, — рад тебя видеть. Я уж подумал, что ты не поспеешь вовремя.

Сэм сел и стал жевать хлеб с сыром, которые дал ему Дрейк.

— Нет, я не забыл.

— Может, лучше б забыл. Не хочу, чтобы брат дрался вместо меня.

— Не вместо тебя, парень. Это моя битва.

Дрейк отложил планку, которую выпрямлял, и сел на ящик напротив Сэма.

— Так ты ходил? Как всё прошло?

Сэм рассказал.

Под конец Дрейк заметил:

— Ты хорошо поступил, что пошел, брат, но уж больно это печально. Ты видишь в этом руку Господа?

— Мы не можем знать намерения Духа святого. Мы должны лишь склонить головы и принять наказание, когда оно на них падет. Я думаю, что пострадал только один грешник из многих, оставшихся безнаказанными. Но меня огорчает, что он умер, не получив благословения.

— Налью тебе чаю, — сказал Дрейк и крикнул уже из кухни: — Ты всю дорогу до Камборна шел вместе с ними, да?

— На похороны, да. Нам позволили забрать тело и одолжили старую телегу. Ехали вшестером, по очереди. Я правил вместе с Питером Хоскином. А в Камборне мы встретились с остальными. Сотни людей бросили работу и шли за нами. Огромная процессия. Сотни. По пути пели гимны. Многие из нашей общины, это уж точно.

Дрейк принес кружку чая, но не ответил.

— Спасибо, братец.

— И еще я увидал кое-что странное, — продолжал Сэм, потягивая чай. — Помнишь сэра Бассета? Сэра Фрэнсиса Бассета? Лорд Данстер... Данстанвилль, так его теперь зовут?

— Да, я хорошо его помню.

— Знаешь, ведь это он арестовал Хоскина, Сэмпсона, Барнса и других, и он проводил над ними суд. Говорят, именно он решал, подписать ли помилование

Джону, как остальным. Ну так вот, процессия — наверное, уже тысяча человек — прошла по пути к церкви мимо его дома. Мы были, может, в миле от кладбища, и тут из дома вышел Бассет собственной персоной, только с одним слугой. А эти люди, в основном шахтеры, многие из них принимали участие в бунте вместе с Хоскином и остальными, и все они знали, кто он такой. И кто-то из дверей крикнул, чтобы лорд Бассет вернулся в дом. Но сэр Фрэнсис не хотел скрываться и сказал, что ему не причинят вреда, стоит этим людям сделать хоть шаг в его сторону, и их ждет судьба повешенного... И он сел на лошадь, а с ним и слуга, и медленно проехал прямо рядом с телом, а люди тихо и мирно расступились, как воды Красного моря.

Дрейк медленно кивнул.

— Ты зашел повидаться с Уильямом, Джоном и Робертом?

— Да... Но дома был только Роберт. А еще вдова и Флотина, и новая жена Джона с дитями. Все здоровы.

— Бобби выздоровел?

— Вполне. Они спрашивали о тебе.

— Этот Бассет — смелый человек, — сказал Дрейк. — Отдаю ему должное. Не многие бы осмелились.

— Я на миг даже испугался за него, — ответил Сэм. — Но думаю, он убежден в своей правоте. Странное было зрелище... И урок всем нам...

— Даже если мы не правы? — спросил Дрейк, и в его тоне промелькнул намек на прежнее озорство.

Сэм улыбнулся и покачал головой.

— Мы должны попытаться не быть такими и молиться об этом.

— А где Питер? Он не вернулся с тобой?

— Отдыхает с семьей и придет домой вечером.

— Ты пропустил на шахте два дня? Тебе разрешили?

— Ну да. Никто на нас не давит с работой. Я пришел домой ради соревнований.

— Ты же устал с дороги.

Сэм пощупал пальцем башмак.

— Ноги натер. А в остальном всё в порядке.

— Желаю удачи, братец. Думаю, через час пора будет выходить. Принесу ведро, чтобы ты мог опустить ноги в воду. Надеюсь, что ты его побьешь, Сэм. Но он крепкий, как мул. Вот увидишь, как он на тебя попрет.

— Господь решит, — ответил Сэм.

II

Энисы в церковь не пришли, но приехали пообедать к Полдаркам. Они не любили ходить в церковь даже по праздникам. Для Дуайта в этом не было ничего хорошего, ведь для доктора плохо, когда его считают атеистом. На самом деле Дуайт атеистом не был и вполне мог символически появиться в церкви, но Кэролайн имела стойкое предубеждение против всех форм организованной религии и посещала места для молитв лишь в случаях, когда этого невозможно избежать — на свадьбах, крестинах и похоронах.

Она снова хорошо выглядела и дружелюбно болтала в начале обеда. Затем последовало основное блюдо — вареная баранья нога с каперсами, лесными орехами и маслом, и Кэролайн сказала, что должна сообщить плохие новости, а именно — что она носит ребенка.

Демельза выронила половник, подпрыгнула, обняла ее, расцеловала и бросилась целовать Дуайта.

— Я так рада. Так рада. Боже, это же прекрасные новости! Кэролайн, Дуайт, это чудесно! Чудесно!

— Вот почему у меня было недомогание, — объяснила Кэролайн, — а мой муж не сумел поставить диагноз!