Четыре голубки

Грэм Уинстон

— И к этому имел отношение Джордж?

— К этому имели отношения все Уорлегганы, а из них, разумеется, прежде всего Джордж. Полагаю, банк Бассета и банк Уорлеггана заключили соглашения о совместных действиях. Пару раз они вместе финансировали предприятия. Но, как видно, в феврале, когда банк Англии приостановил платежи и все держатели его бумаг оказались на грани катастрофы, банк Уорлеггана попытался воспользоваться кризисом, чтобы свалить банк Паско. И тем самым вовлек банк Бассета в действия, может, и законные по определенным стандартам, но по его мнению, совершенно неприемлемые. Он вернулся в Корнуолл как раз вовремя, чтобы его банк отстранился от этой затеи, и выдал Паско кредит. Он смог это сделать лишь потому,

что в Лондоне дело пошло на лад, но сказал мне, что скорее всего ограничит дальнейшее сотрудничество банков.

— И из этого вы сделали подобное заключение?

— Из его манеры речи я понял, что Джордж Уорлегган вряд ли получит другое место из рук Бассета.

Росс протянул ноги к огню, но потом, почувствовав, как натянулись швы, подобрал их.

— Что ж, вы наверняка знаете, милорд, раз знают все остальные, что я люблю Уорлегганов не больше вашего, так что слез проливать не буду, если на следующей неделе Джордж потеряет место.

— Но это еще не точно.

— Да? Но Бассет ушел с поста олдермена и не будет выдвигать кандидатов. Насколько я понимаю.

— Это верно. — Его сиятельство пошевелил угли кочергой. — Но как вы помните, в прошлом году совет настойчиво выступал против меня. С той поры осталась обида, и с обеих сторон были произнесены горькие слова. Не думаю, что многие из тех, кто голосовал за Уорлеггана на прошлых выборах, сменят сторону, даже несмотря на уход Бассета. Всё висит на волоске.

— Хм...

Затяжной плотный дождь тихо падал на окно, бесшумно, как снег.

— Как вы знаете, существует сильное недовольство правительством. А также обида на Питта, недоверие и даже ненависть.

— В Труро или по стране?

— По стране, но, насколько я знаю, в основном это меньшинство. Не в Труро, где недовольство мной куда сильнее, чем Питтом.

— Хм, — повторил Росс. — Если он лишится поста, то кто возглавит страну?

— И так плохо, и эдак. Не при такой кризисной ситуации в стране. Но когда дела на войне настолько плохи, люди хотят найти козла отпущения, а кого проще обвинить в такой ситуации, как не премьер-министра? Развал альянса, нехватка продовольствия у простых людей, рост цен, мятежи на флоте, массовое изъятие вкладов из банков; мы одиноки в этом враждебном мире, а Питт управляет страной вот уже тринадцать лет. Поэтому люди, многие люди, считают, что он привел нас к такому положению.

— А вы?

— Он совершал ошибки. Но кто их не делает? И, как вы говорите, кто мог бы занять его место? В стране нет такой фигуры. Портланд — пустое место. Мойра совершенно бесполезен.

— А что насчет последних мирных переговоров?

— Провалились, как и предыдущие. Директория ставит неприемлемые условия. Когда вся Европа у них под пятой, они могут себе это позволить. Последнее, что я слышал, это что они потребовали острова в Ла-Манше, Канаду, Ньюфаундленд и Британскую Индию, а также наши владения в Вест-Индии.

Росс допил вино и поднялся, встав спиной к огню.

— Прошу, налейте себе еще.

— Благодарю, — Росс наполнил оба бокала. — Что ж, так и есть. Ничего себе картина.

— Темна, как и любая другая в нашей истории.

Из коридора донеслись юные голоса.

— Надеюсь, вам повезет с членами парламента от Труро, — сказал Росс. — Но подозреваю, что, если говорить об интересах страны, ни Джордж, ни Том Тренгруз особо не отличаются от Питта в отношении к войне. Они не поклонники Фокса.

Фалмут не ответил, а просто задумчиво уставился на огонь.

— Что ж, — нетерпеливо произнес Росс. — Пойду взгляну, не вернулась ли жена из комнаты больного.

— Разумеется, — добавил Фалмут, — как бы ни шли дела у Хью, он не сможет принять участие в выборах в следующий четверг.

— Да... Разумеется нет. Увы. Теперь вам придется найти другого кандидата. Очень жаль.

— Я собирался

предложить это место вам.

III

Напротив окна стоял могучий кедр, чьи плакучие ветви, серебристо-серые и оливково-зеленые, изгибались широкими дугами от высоченной верхушки до самого низа. В ветвях Росс заметил рыжую белку, держащую в лапах орех и жадно его поглощающую. На северном побережье белки встречались редко — деревьев было слишком мало, они сгибались от ветров. Несколько секунд Росс с большим интересом ее рассматривал, ее резкие и проворные движения, яркие глаза, раздувающиеся щеки. Потом белка увидела его в окне, молнией взлетела вверх и затерялась в тени, скорее как призрак, чем как существо из плоти и крови.

— Вы же это не всерьез, милорд, — сказал Росс.

— Почему же?

— Обычно мы соглашаемся друг с другом относительно военных действий Англии. Но во время прошлой встречи мы резко разошлись по всем вопросам, касающимся внутренних дел. Функции парламента, выборов, неравномерного распределения власти, коррупции...

— Да. Но мы ведем войну. Как я уже говорил, я верю, что вы обладаете куда большим потенциалом, чем муштровать отряд ополчения и поддерживать на плаву шахту. А таким путем вы сможете осознать свой потенциал.

— В качестве тори?

Его сиятельство махнул рукой.

— Ярлыки. Они ничего не значат. К примеру, вы знаете, что Фокс вошел в политику как тори, а Питт — как виг?

— Нет, я не знал.

— Как видите, со временем всё изменилось. Как меняется и расстановка сил. Не знаю, насколько пристально вы следили за политикой в нынешнем столетии, капитан Полдарк... Но могу я высказать вам свою точку зрения по этому вопросу?

— Разумеется, если вам угодно.

— Что ж, вы знаете, что в 1688 году виги спасли Англию от захвата Стюартами, когда король Яков хотел отринуть нашу церковь в пользу Рима — и всё, что это в себя включает. Они пригласили Вильгельма Оранского, а когда королева Анна умерла, не оставив наследников, сделали ганноверца королем Георгом I. Как вы помните, возглавляла их наша высшая аристократия, которая понимала, что это значит — защищать свободу от подавления абсолютной монархией. Моя собственная семья, и я этим горжусь, поддерживала их много лет и отправляла нужных людей в Палату общин. Тогда никто не верил в идеи, которые, похоже, сейчас у вас на уме — о том, чтобы изменить выборную систему, часть нашей многолетней традиции — никто, пока тот король Георг, который ныне нами правит, не поддался неверным советам и не попытался взять бразды правления в свои руки. Тогда виги снова заговорили о свободе, о правах, записанных в Великой хартии вольностей, и правильно сделали.

— Но потом...

— Погодите. Но самые радикальные из них — Бёрк, Фокс и их друзья — приняли это близко к сердцу и заговорили о реформах. Свобода для них стала означать равное представительство и еще многое другое, о чем вы говорили. Когда во Франции разразилась революция, они были в восторге — думали, что вот она, их Утопия. Но быстро разочаровались, особенно Бёрк, как и большинство тех, кто называет себя вигами. Они не верили и не верят в равное представительство, капитан Полдарк, не больше чем тори. Вспомните своего друга Бассета. Питт теперь тори, как и я, и должен вам напомнить, что в свое время тори выступали за религиозную свободу, за старые свободы мелкопоместного дворянства, за более широкое разделение власти между королем, знатью и простыми людьми. Но как бы то ни было. Когда мы выиграем войну (или проиграем), то сможем пересмотреть свои взгляды. Питт — человек прогрессивных взглядов, иногда даже слишком, как по мне, но пока что он придерживает эти идеи, потому что знает, как и все здравомыслящие люди — Франция и ее революция могут нас уничтожить, и только это сейчас имеет значение. Вы ведь встречались с моим зятем, капитаном Говером?