Четыре голубки
Шрифт:
— Мэйсон может подождать здесь или в доме, — ответил Хью.
— А почему бы ему не поехать с нами, чтобы грести?
— Нет... Если ты позволишь, я сам сяду на весла.
Она задумалась.
— Такое редкое удовольствие — говорить с тобой, — сказал Хью, — и мне бы хотелось делать это наедине.
— Ну ладно.
Демельза, привыкшая забираться в лодку с голыми ногами и по колено в воде, с удовольствием предоставила перенести себя в нее двум мужчинам, словно фарфоровую безделушку. Она села на корме и повязала растрепавшиеся волосы зеленым шелковым шарфом.
Море
В ялике имелась мачта и небольшой парус, но сегодня ветер поднимали лишь они сами, когда гребли по воде. Вскоре Хью вспотел, и даже легко одетой Демельзе стало жарко.
— Давай я немного погребу, — предложила она.
— Что? — улыбнулся Хью. — Не могу этого допустить.
— Я прекрасно умею грести.
— Даже думать не смей.
— Тогда греби медленней. Туда больше мили.
Он стал грести спокойней, не прикладывая больших усилий, просто поддерживая курс. Они проплыли на запад, к Солу, держась не более чем в сотне ярдов от громады утесов. То тут, то там появлялись пляжи, песчаные языки бухт, доступные только со стороны моря. Лодок видно не было. Рыбаки Сола, любители и профессионалы, всегда находили более богатую добычу в водах за бухтой Тревонанс.
Хью остановился и вытер рукой бровь.
— Я счастлив, что ты поплыла со мной. Это ведь Драйден [13] сказал: «Пусть завтра хоть потоп, я прожил этот день».
— Что ж, такая погода может не простоять долго.
— Дело не в погоде, дорогая Демельза. Есть кое-что еще, о чем бы я хотел тебе сказать.
— Надеюсь, это не то, о чем тебе не следует говорить.
— Это то, о чем бы мне говорить не хотелось, уж поверь.
Демельза посмотрела на него с удивлением, а Хью снова улыбнулся, выпустил из рук весла и посмотрел на свои ладони.
13
Джон Драйден — английский поэт. Его влияние на современников было настолько велико, что период с 1660 по 1700 год в истории английской литературы принято именовать «веком Драйдена».
— Удивительно, насколько редко приходится офицерам сидеть на веслах. Когда-то у меня были мозолистые руки, но те времена давно миновали.
— Что ты хотел сказать?
— Как ни печально, я должен сказать тебе, что я не покинул флот на неопределенный срок. Я покинул его навсегда. Меня списали. Иначе меня бы здесь не было. В военное время редко дают отпуск.
— Списали?
— Ну, не как мятежника. Наш корабль можно назвать счастливым. Капитан Грант сделан из того же теста, что Коллингвуд и Нельсон. Но всё же это был своего рода мятеж. По крайней мере, неспособность
— Неспособность действовать? С твоей стороны? Как такое возможно?
— Твоя недоверчивость греет душу, любовь моя. Что ж, не совсем так, но, как я сказал, это своего рода отказ подчиняться. Всё из-за моих глаз. Раньше они отказывались распознать флаг с двухсот ярдов, а теперь — и с пятидесяти. Прямо как моряки-мятежники, мои глаза не желают подчиняться.
Демельза в недоумении посмотрела на него.
— Хью, прости... Но что ты пытаешься сказать?
Он снова начал грести.
— Я говорю, что не вижу отсюда берег, вот что. Скажи, куда направить лодку.
Демельза по-прежнему молча смотрела на него. Она опустила руки в воду, потом вытащила их, и капли упали рядом на банку.
— Но тебе становилось лучше! Ты так сказал, когда мы впервые встретились.
— Становилось, но потом стало еще хуже. Я ходил к двум специалистам в Лондоне, один из них — корабельный хирург, а другой — частный доктор. Оба пришли к выводу, что ничего нельзя сделать.
День внезапно перестал быть жарким для Демельзы.
— Но даже близорукий может служить на флоте, пусть на берегу или...
— Только не с моим диагнозом. Говорят, что мне осталось недолго.
— Недолго?
— О, всё это обернуто в латынь, как майское дерево ленточками, но из их диагноза ясно, что с глазами у меня что-то не в порядке, и где-то через полгода я последую по стопам Мильтона [14] , хотя не обладаю и толикой его таланта.
— Сейчас сезон появления детенышей? — спросил Хью.
— Для этого вида — нет. Тюлени по большей части приносят детенышей в это время, но эти обычно позже, в сентябре или октябре. Так мы подметили. Вообще-то я не очень много о них знаю.
14
Джон Мильтон — английский поэт, политический деятель и мыслитель, в конце жизни ослеп.
— А сезон спаривания?
— То же самое. Тогда бы наверняка их слышал — они такие шумные.
— Демельза, не смотри так печально, иначе я пожалею, что тебе рассказал.
— Как же я могу смотреть по-другому?
— Может, доктора ошиблись. Они так мало знают. А сегодня такой чудесный день. Вспомни слова Драйдена.
— Тогда почему ты мне сказал? Почему?
— Потому что больше пока никто не знает, даже семья, и мне нужно было кому-то рассказать, а ты мой самый близкий друг.
Демельза заметила скрытое напряжение в его добродушно-насмешливом тоне.
— Это всё усложнило.
— Расскажи мне больше о пещере.
— Она вон там. Не больше чем в четверти мили. Греби левым веслом. Это большая пещера. Раньше туда сливала воды шахта, но она закрыта уже больше полувека. Чуть позже скалы будут просто усеяны тюленями. Сейчас, если повезет, увидим нескольких.
— Прошу тебя, я уже жалею, что рассказал.
— А ты рассчитывал, что я обрадуюсь или буду вести себя как ни в чем не бывало?