Четыре мгновения счастья, или Воспоминания о детстве и юности на фоне жизни простой советской семьи в 50х – 70х годах 20 столетия
Шрифт:
Взрослея, я невольно часто поступала не так, как ей хотелось. Да и жизнь моя складывалась не совсем гладко, что не могло ее не расстраивать. Тогда я многого не понимала, а если и чувствовала что-то подсознательно, старалась гнать эти мысли прочь.
Мамочка всегда очень боялась доставить хлопоты своим родным в старости, особенно обезножить, как она говорила.
Она слегла в мае 2006 года за месяц до ухода, была не в себе и никого не узнавала. Но однажды у нее вдруг прояснилось сознание, она заплакала, глядя на нас с отцом, и сказала: «Как мне вас всех жаль!»
В
Ушла она очень тихо, сразу после наступления полуночи. Мы с отцом только задремали, как меня что-то толкнуло. Когда я подбежала к ней, она вздохнула, выдохнула и… перестала дышать.
С мамой наш дом был наполнен любовью и добротой, в нем всегда было уютно, тепло, светло и сытно. Когда мамы не стало, в квартире, где они жили с отцом последние 20 лет, как будто погас свет.
Папа был моложе мамы на четыре года. Тоже вырос в многодетной семье. Его отец и мой дед, Илья Яковлевич Сидоров, пропал без вести в начале Великой Отечественной войны, и матери, Анне Вавиловне Сидоровой (в девичестве Непомнящих), пришлось одной растить шестерых детей.
Папа в конце войны учился в учебной части, а потом оказался в Львовской области, где принял участие в борьбе с бандитскими формированиями.
О том периоде своей жизни рассказывал очень мало, как, впрочем, и вообще о своей работе.
Из редких обрывочных воспоминаний отца запомнился случай, когда он чистил ружье, приложив дуло к плечу, и оно выстрелило. Пуля, к счастью, прошла через погон, не задев плеча. «Повезло тебе, начальник, в рубашке родился», – сказал один из захваченных бандитов.
В молодом возрасте отец вступил в коммунистическую партию. Был настоящим коммунистом в высоком смысле этого слова, а именно: обладал всеми заявленными качествами, включая Честь и Совесть, наивно верил в идеи коммунизма, как мне тогда казалось. Возможно, я ошибалась: когда встал вопрос вступать мне в партию или нет, он категорически заявил, что женщине там делать нечего.
Чем дальше, тем все больше разочаровывался в том, во что верил долгие годы, хотя избегал разговоров на эту тему.
Мне кажется, у отца был дар предвидения, а, может быть, и сильно развитая интуиция плюс жизненный опыт, потому что он часто видел события на много лет вперед.
В то время было заведено застраховывать детей, чтобы к определенному возрасту иметь некоторые денежные накопления. Вспоминается случай, когда накануне очередного кризиса, о котором мы и подумать не могли, отец отдал мне накопленные с помощью страхования деньги и наказал, чтобы я, как можно быстрее, потратила их на что-нибудь нужное. Я так и сделала.
Вскоре после этого все денежные сбережения потеряли свою ценность. Очень больно было видеть, как родители переживали, теряя накопления, которые собирали честным трудом, часто во многом отказывая себе,
Любимым и самым почитаемым праздником в году для отца был День Победы. Он всегда очень ждал этот день, как ребенок радовался любому, хоть небольшому, но знаку внимания: праздничным открыткам и телефонным звонкам от родных и друзей, треугольным письмам от администрации города и президента Республики; поздравлениям от Совета Ветеранов города и бывшего места работы; продовольственному пайку.
Он заранее запасался хорошими шоколадными конфетами, чтобы угостить ребят из школы по соседству, которые каждый год забегали шумной гурьбой поздравить его с праздником.
Последние годы жизни, наблюдая за событиями, происходящими в мире и стране, сокрушался: «Ради чего мы отдали столько жизней в Великой Отечественной войне?!».
Служба в армии подкосила его здоровье. Порой подводило сердце, мучили приступы бронхиальной астмы. Но он никогда не сдавался.
Читал много медицинской литературы, часами занимался физическими упражнениями, бегал, плавал, совершал пешие прогулки, пока позволяли силы проводил много времени, гуляя в лесу, старался придерживаться здорового питания. Отец был настоящим сибиряком, любил жизнь и боролся за нее.
Последний год жизни был очень трудным для него. Я могла поддерживать его только письмами и телефонными звонками, так как сломала ногу и была вынуждена отменить свою поездку на новогодних каникулах. В силу болезни ему приходилось терпеть сильнейшие боли, но он не жаловался, держался очень мужественно до последнего. Врачи настойчиво предлагали ему лечь в больницу на операцию, но он все твердил: «Приедет дочь и все решит». Брат не сумел его переубедить.
Мы с сыном смогли приехать ближе к середине июня и застали его в тяжелом состоянии. Из-за работы внук не видел дедушку несколько лет, а, увидев, не смог сдержать слез.
Через несколько дней мне пришлось принимать нелегкое решение, потому что отцу стало намного хуже: температура тела поднялась до отметки 40. Врач скорой помощи сказал, как отрезал: «Только в больницу». Отец отказывался, но выбора не оставалось. У него был такой обреченно – отчаянный и тревожный вид, когда мы ехали с ним в машине Скорой помощи, что сердце мое разрывалось от бессилия, жалости и боли. По дороге он достал деньги из кармана рубашки, протянул их мне со словами: «Купи что-нибудь пацанке от меня». Сын накануне показывал деду фотографию своей двухмесячной дочурки Василисы, правнучки, которая родилась в апреле.
Уже в больнице хирург объяснил ему, что если хочет жить, операция – единственный шанс. И отец нехотя, но согласился.
Он, видимо, предчувствовал, что не вернется из операционной. Уходя в палату, сказал: «Простите меня за все». Мы с сыном уехали за вещами домой, а вернувшись, уже не застали в палате: его экстренно увезли в операционную.
Больше живого мы его не видели. После операции он не смог сам дышать, немного продержался на аппарате и ушел рано утром 16 июня.
Июнь для меня самый тяжелый месяц в году…