Четыре властелина бриллианта. Тетралогия
Шрифт:
На диване сидела Эола Мэтьюз, с подчеркнутой небрежностью одетая в свободные полупрозрачные брюки, сандалии и багровую блузку без рукавов. Не узнать ее было невозможно – она осталась такой же прекрасной, как на всех известных мне портретах. Строго говоря, она не сидела, а полулежала, закинув ногу на ногу и неторопливо покуривая тонкую сигарету в длинном мундштуке. Ничто не омрачало ее дивного лица.
– Надеюсь, оно звуконепроницаемо? – тихо поинтересовался я у Мораха, указывая на стекло.
– Абсолютно, – кивнул он. – Но мы услышим все, что там происходит.
– Она выглядит неприлично
– Нет, заклятие. Не думаю, что уже пришло время для роботов-властителей.
– Что же вы всех роботами не сделаете? – едко заметила Дарва. – Тогда и в вас нужда отпадет.
– Вы превратно понимаете наши мотивы, – сказал Морах, пропустив сарказм мимо ушей. – Роботы – это оружие и в некотором смысле взятка. Их возможности тоже ограниченны. В определенном качестве они чрезвычайно ценны, однако это гибель для людей и цивилизации, так как новые достоинства не даются даром, а вырастают из старых. Когда-нибудь вы поймете. А теперь – смотрите.
– Вы знаете, что будет дальше? – недоверчиво спросила Дарва. Морах отрицательно покачал головой.
– Не имею ни малейшего представления. Хотя мы наверняка увидим нечто интересное. Как вы догадались, этот бокс свободен от ВА. Предметы в нем не имеют собственной ВА, и благодаря химическому составу воздуха каждый, кто попадает сюда, временно теряет свое чувство ВА, если он обладал им ранее. Технология этого явления крайне сложна; надеюсь, вы понимаете, благодаря кому мы получили ее.
– Так вот почему о ней никто не знает, – сообразил я.
– Да. К тому же она невероятно сложна и кое-где просто не срабатывает. А теперь – тихо.
Эола Мэтьюз грациозно наклонилась, стряхнула пепел на богатый поднос с курительными принадлежностями, а затем повернулась направо – к двери. Вошел человек, которого даже я узнал с большим трудом.
Обугленная одежда, черное лицо – как будто он долгие месяцы провел под палящим солнцем. Поистине ужасающее зрелище. Пошатываясь, он остановился и посмотрел на королеву.
Эола Мэтьюз в удивлении приподняла брови:
– О Господи! Тулли! Бедный мальчик! Что они с тобой сделали?
– Какое это имеет значение? – слабо ответил он.
– Дорогой! Заходи! Садись, отдохни. Выпьешь чего-нибудь?
Мы были потрясены этой сценой, но Корил лишь сухо усмехнулся:
– У тебя есть вино? Только хорошее? И белое. Эола подошла к небольшому бару и, на секунду задумавшись, налила большой стакан. Корил сделал несколько жадных глотков и поставил стакан на столик.
Эола Мэтьюз поудобнее устроилась на кушетке и пристально посмотрела на Корила. Она явно не испытывала никаких эмоций от нежданного визита своего предшественника. Либо мы что-то недопонимали в их отношениях, либо что-то упустил Корил. Я вспомнил, что силы Мораха и Корила равны, так что предстоит битва не на жизнь, а на смерть.
Эола Мэтьюз всем своим видом излучала заботу и участливое внимание.
– Ты же весь обгорел... Сильно болит, да?
– Да нет, – рассеянно сказал Корил, – не очень. Просто кожа сильно стянута. Я, наверное, контужен. Она удовлетворенно кивнула:
– Знаешь, я любила тебя все эти годы, но никогда так сильно, как сейчас. Тебе удалось невозможное, Тулли. На такое
– Ты ведь не сомневалась, что я вернусь.
– Да, – кивнула Эола. – Слушай, как же тебе удалось победить Синод? Ты не поверишь – они могут разрывать стальные рельсы, летать. Я бы сама не поверила... И кроме того, у них сохранилась вся их мощь!
– Это уже их проблемы, – сказал Корил, наливая себе еще вина. – Тот, кто не умеет владеть собой, не заслуживает быть членом Синода. ВА есть в каждом человеке. А ВА есть ВА.
– Но ведь они непроницаемы для нее!
– Знаешь, из чего мы состоим, Эола? – усмехнулся Корил. – Из химических элементов. Если ты материальна, значит, сделана из ЧЕГО-ТО. Ты просто очень сложная смесь этих элементов. Достаточно знать, как именно соединить атомы друг с другом и где именно в молекуле разместить ВА, чтобы получить плоть, неотличимую от настоящей. Однажды мне посчастливилось стать обладателем образца такого вещества и сделать его анализ. И что я обнаружил? Достаточно изменить положение одного лишь атома в такой субстанции, чтобы вызвать самопроизвольное превращение ее в другую, которая моментально плавится и загорается. Сама посуди: разве не прекрасно, что даже волшебство зиждется на научных законах?
Эола восхищенно засмеялась:
– Здорово! Ты наверняка устроил в тронном зале полнейший разгром.
– Ему потребуется генеральная уборка, – согласился он. – А уж картины точно придется убрать. Дарва непонимающе помотала головой:
– Они воркуют, как два голубка! Разве он пришел сюда не убить ее?
– Возможно, – ответил Морах. – Но ведь они прожили вместе двадцать семь лет!
Эта информация одинаково потрясла нас с Дарвой.
– ...двое остались там, – продолжал тем временем Корил. – Они очень плохи. Я попросил их пока не подниматься сюда.
Мэтьюз это вполне удовлетворило.
– Скажи мне Тулли, почему ты появился именно сейчас? Я уж думала, ты застрял в пустыне навечно. Ты что, не мог оторваться от игрушек, которые мы позволили туда завезти?
– ПОЗВОЛИЛИ?
Эола Мэтьюз мило улыбнулась:
– Эх Тулли, Тулли! Кто знает тебя лучше, чем я? Неужели ты всерьез считаешь, что обвел нас вокруг пальца? Просто твои любимые развлечения на Гамуше обходились нам гораздо дешевле, чем война. Еще несколько месяцев – и твое возвращение стало бы чисто теоретическим. Одна маленькая заварушка – и все было бы кончено.
Корил был сражен наповал. Теперь я не сомневался, что Думонис был одним из заговорщиков, но Корил ни словом не обмолвился о нем.
– Ты в одной связке с дьяволом, Эола. СО ЗЛОМ.
– Со злом? – засмеялась Мэтьюз. – Корил, ради Бога, что это значит?
Тяжело вздохнув, Корил повторил поразившие его в самое сердце слова бедного Джатика.
Эола Мэтьюз ничем не выдала своих чувств.
– Это самая невероятная чушь, которую только я слышала! – заявила она, когда Корил замолчал. – Разумеется, их вид непривычен, но из-за этого считать их воплощением зла?! Да и что такое зло, как не чье-то субъективное мнение? Ты всегда любил абсолютизировать относительные понятия. Но не покажутся ли кому-то твои идеалы таким же злом? Скажи, Тулли, ты можешь чувствовать зло? Лично я – нет.