Четыре желания
Шрифт:
Стоит ли говорить, что весь остаток дня я старалась не попадаться ему на глаза, так что я могу только догадываться, как Франко удалось дожить до собрания «Общества любителей голубей». Может быть, мысль об этом собрании и дала ему силы дотянуть до вечера.
Когда я прибыла на собрание, он уже полностью взял себя в руки и выглядел так, как обычно выглядел на людях, если не считать слегка дикого выражения глаз. Члены клуба расселись в зале бара «Полумесяц» перед большим
Я досчитала до трех и распахнула двойные двери. Первым импульсом Франко было кинуться на меня, но он не мог себе этого позволить. По крайней мере, пока вопрос с удочерением не будет окончательно решен. Новый телевизор купить нетрудно. А вот дом за здорово живешь не купишь.
— Что такое, Мэг? — процедил он сквозь зубы. — Почему ты не в постели? Тебе завтра в школу.
— Я принесла кассету, которую ты хотел показать на собрании, дядя Франко, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Ты забыл ее дома.
Франко моргнул:
— Какую кассету?
— Дуврский «Гран-при».
Франко заглянул в свою сумку. Кассеты там не было. Да и как она могла там быть, если я собственноручно запихала ее поглубже в наш мусорный бак. Он осторожно взял кассету из моих рук, так, словно это была бомба.
— Спасибо, девочка, — пробормотал он. — А теперь живо домой!
Я надула губки:
— Не хочу домой. Ну, дядя Франко, разреши мне остаться. Голуби — это так клево!
Лестью в этом мире можно всего добиться.
— Разреши девочке остаться, Франко! Пусть посмотрит!
— Пусть ляжет сегодня позже, председатель. От одного раза большого вреда не будет!
Что мог отчим сделать в подобной ситуации? Он не хотел выглядеть тираном в глазах своих одноклубников, хотя чуял, что здесь таится какой- то подвох.
— Ладно, Мэг, — выдавил он наконец. — Но потом нам придется серьезно побеседовать.
Абсолютно невинная фраза для кого угодно, но не для меня. Я-то знала, что он называет «серьезной беседой».
И вот они поставили кассету. Я следила словно зачарованная за тем, как видеомагнитофон с тихим урчанием медленно проглотил ее. Мой план наверняка не сработает. Что-нибудь точно помешает. Но нет: мой план не только удался — он удался великолепно.
В течение нескольких секунд в зале царило легкое замешательство, потому что даже Франко не сразу узнал себя. Затем раздался первый смешок. Он прозвучал где-то в глубине зала, вдалеке от стола, за которым сидело руководство клуба. Но за ним последовал другой смешок, уже ближе, и вскоре хохотали все.
Все, если не считать двоих. Франко. И еще меня.
Зрелище вышло комичное, хотя и жалкое. Важный тип, каким Франко хотел казаться в глазах окружающих, предстал перед всеми таким, каким раньше его знала только
Впрочем, смех резко прекратился, как только началась сцена, в которой Франко бил меня. Никому из членов клуба рукоприкладство в отношении детей смешным не казалось. Но мне не хотелось, чтобы просмотр закончился на такой ноте, поэтому я позволила им сполна насладиться сценой уничтожения телевизора. К концу ее они катались от смеха в проходах между столами.
Я помню, с каким холодным удовольствием я смотрела на все это. Мне удалось уничтожить Франко дважды — на экране и в жизни. За маму и за себя. Он вылетел из бара, обливаясь слезами от стыда и унижения. На следующий день он заявил о выходе из «Ньюфордского общества любителей голубей». Письмом.
За время этого рассказа Лоури вполне протрезвел.
— Какой... — начал он, но умолк на середине фразы, поскольку дальше следовало слово, которое не полагается произносить при несовершеннолетних.
Мэг горько засмеялась:
— Не стоит скромничать. Я же все равно читаю твои мысли.
Но Лоури был слишком хорошо воспитан.
— Какой... мерзавец! — сказал он наконец.
— Я в курсе.
— И тем не менее как коварно ты ему отомстила!
Взгляд Мэг был холоден как лед.
— Не надо было бить мою маму!
Лоури кивнул. С этим не поспоришь.
— Ну, так как? — спросила Мэг.
— Ты о чем?
— О запасном Желании. Оно за мной?
Лоури поскреб подбородок. Щетина, исчезнувшая после похода в косметический салон, вновь начала пробиваться.
— Да, — наконец изрек он. — Оно за тобой. И более того: я постараюсь вложить в удар всю ту силу, что еще осталась у меня самого.
В ответ Мэг улыбнулась, но в улыбке ее не было ничего ангельского.
Отрыжка уставился на свои поросшие шерстью лапы.
— Я таю на глазах, — проскулил он. «Проскулил» в данном случае — не фигура речи. Звуки, которые он издавал теперь, никак иначе назвать было нельзя.
ВЕНИК начал тестировать систему:
— Ваш эктокраниум получил повреждения при взрыве.
— Гав?
— Дырка в голове, — вздохнула голограмма. — Через которую происходит утечка нашей жизненной силы. Не пройдет и нескольких минут, как нам придется вернуться обратно на базу.
— И что тогда?
ВЕНИК заглянул в файлы памяти:
— Вы отправитесь в Навозную Бездну крутильщиком вертела. Я... Что будет со мной, я не знаю. Мой случай не имеет прецедентов. Но можно предположить, что меня тоже не ожидает ничего хорошего.
— Что же нам делать? Наверное, эту твою жизненную силу можно где-нибудь стырить?