Четырехкрылые корсары
Шрифт:
Гумбольдт совершил здесь множество разных выдающихся открытий, описанных в его 30-томном сочинении, которое, между прочим, и положило начало географии растений как науке, а сверх того включало историю и обоснование ряда чисто географических понятий. Здесь, в частности, и было подробно описано действующее в просторах Тихого океана мощное течение, поднимающееся вдоль чилийских берегов на север и около Перу поворачивающее к западу.
На корабле, о котором здесь говорится, плыл Томасо де Ферланга — образованный человек, личность в некотором смысле историческая. Именно ему история приписывает честь открытия целой группы островов между 89-м и 92-м
То была эпоха, когда даже открытие нового архипелага в океане, снятие с карты мира «белого пятна» еще могли происходить случайно. Корабль случайно попал в полосу штиля; случайно штиль продолжался все время, пока корабль уносило течением к западу от нужного курса; течение случайно привело корабль к каким-то неведомым островам; на корабле случайно оказался человек достаточно просвещенный чтоб зарегистрировать обнаруженные в океане острова, которые до того не были обозначены на картах… Из счастливого сцепления случайностей и родилось открытие архипелага.
Возможно, первооткрыватель архипелага Томас де Ферланга и дал вновь открытым островам какие-нибудь названия, сегодня они забыты, но есть ли смысл рыться сейчас в старинных хрониках, в летописях географических открытий, чтоб их найти?
Общеизвестные же теперь названия острова и всего архипелага получены ими значительно позже.
Через несколько лет сюда, и опять же по воле случая, прибыл новый путешественник, снова испанец, носивший пышное имя Диего де Риваденейра. То был не любитель странствий, а человек, которому требовалось найти какой-нибудь заброшенный, глухой уголок подальше от Большой земли: Диего спешил скрыться с награбленными в Перу сокровищами. Это ему удалось, о чем стало известно только впоследствии.
Вслед за Диего сюда, и не раз, наведывались и другие испанские мореплаватели. Как раз они обратили внимание на необычайное множество и разнообразие громадных черепах, которые и дали всему архипелагу название lnsulos de los Galapagos, что и значит Черепаховые острова. Расположенные на самом экваторе к западу от побережья Америки, все они образованы вулканическими породами.
С XVII века почти до конца XVIII на островах скрывались уже не похитители перуанских сокровищ, а орудовавшие в этой части океана пираты, корсары, флибустьеры… Многое повидали острова, ставшие базой разбойничьих флотилии. Многое повидали, о многом могли бы поведать поросшие водорослями прибрежные скалы в тихих бухтах.
Позже сюда стали приходить китоловы. Им далеко не всегда было по пути, но даже самый длинный дополнительный рейс не считался неоправданным для посещения островов Галапагосского архипелага. Здесь команды набивали трюмы живыми черепахами и кормом для них. С богатым запасом всегда свежего мяса суда уходили отсюда в плавание.
Однако ничто из всей этой долгой истории, коротко здесь пересказанной, даже почти двухвековое пребывание пиратов и корсаров, о чьих кровавых деяниях исписаны целые фолианты, не придало островам Галапагосского архипелага той всемирной известности, какой они ныне удостоены.
Корабль «Бигль» у побережья Южной Америки.
Первое
Славу и известность им принес день 17 сентября 1835 года, когда к острову Чатам — одному из окраинных, он расположен на 1° южной широты и 93° западной долготы — подошел небольшой складно построенный корабль под английским флагом. С виду обычное коммерческое трехмачтовое суденышко водоизмещением 235 тонн.
Сопоставление даты прибытия корабля к острову Чатам с датой первого появления здесь европейцев позволяет предположить, что английский бриг зашел в эту глушь, чтоб отметить годовщину открытия архипелага. Как-никак трехсотлетие! На самом деле о юбилее никто и не вспоминал. Всемирную известность Галапагосскому архипелагу обеспечили не 300 лет его истории, а именно сентябрьский день 1835 года, когда у берегов острова бросил якорь пришедший из Кальяо (приморский порт столицы Перу — Лимы) трехмачтовый корабль «Бигль», что по-русски значит «Гончая».
«Бигль» был в 1831 году отправлен британским адмиралтейством в воды восточного и западного побережий Южной Америки, где офицеры корабля уточняли карты, а также места возможных якорных стоянок. На одного из членов экипажа возложили обязанность собирать зоологические и ботанические коллекции, а также сведения о живой природе стран в портах, где корабль бросит якорь. Этого члена экипажа, 22-летнего выпускника Кембриджского университета, звали Чарлз Дарвин.
Вступая на борт «Бигля» и заняв свое место в тесной каюте, где ему предстояло прожить пять лет, питомец Кембриджа был глубоко убежден в правильности внушенных ему в школе библейских сказаний о неизменности сотворенных господом богом видов животных и растений.
Правда, еще во время учения в Эдинбурге, откуда он затем перешел в Кембридж, Дарвин близко подружился с группой студентов и преподавателей, увлекавшихся зоологией, особенно энтомологией, а также ботаникой, геологией. Они помогли ему в совершенстве овладеть всеми техническими приемами, необходимыми при исследованиях. Широко начитанный и, разумеется, прекрасно знавший труды Линнея, Реомюра, Ламарка, жизнерадостный молодой человек был редкостно трудолюбив и, когда требовалось, даже педантичен. Закалка отличного спортсмена и любителя верховой езды очень пригодилась в экспедициях, связанных с зоологическими, ботаническими и геологическими сборами.
Изучая природу стран, посещаемых кораблем, постепенно знакомясь с живым миром планеты, Дарвин начинает задумываться — вот его слова: «над этой тайной из тайн — появлением на земле новых живых существ». Медленно зрели смелые мысли» и именно после посещения Галапагосских островов молодого ученого охватывает волнение и смятение.
В «Дневнике» (июль 1836 года) прямо сказано: «Сильно поражен характером южноамериканских ископаемых и видом Галапагосского архипелага. Эти факты (особенно последний) положили начало всем моим воззрениям».