Четырнадцать дней
Шрифт:
– Ладно, я его в жизни не встречала! – Хелло-Китти повысила голос, чтобы перекрыть всеобщий гомон. – Но хоть кто-то из вас удосужился познакомиться с ним поближе? Если бы не вот эта мисс Всезнайка, никто бы и не догадался. В любом случае кто вы такие, чтобы судить, что правда, а что нет? Никто не должен умирать в одиночестве, забытый и всеми покинутый, а теперь все будут его помнить. Эйба Бернштайна.
Хелло-Китти вылезла из кресла и, не забирая его с собой, развернулась и гордо прошагала к лестнице, а все мы остались в жутковатой тишине города, которому не положено спать. Все проводили ее взглядом до дверей, а затем уставились на меня и Евровидение, застывших на месте. О черт, правильно ли я поступила? Все так хотели поверить в ее
Полупьяная, я неохотно вернулась к себе в преисподнюю, уселась за старый письменный стол и принялась прослушивать сегодняшнее аудио на телефоне, записывая все в «Библию Фернсби». Около полуночи я снова услышала шаги. Сегодня они звучали очень тихо, словно кто-то крался в носках, и, как ни странно, шли только в одном направлении. Мягкие шаги, на пределе слышимости, невыносимо медленно следовали один за другим – как будто дети замыслили какую-то шалость. Требовалась целая минута, а то и две, чтобы шаги пересекли комнату, справа налево. Я напрягала слух, пытаясь расслышать шаги в обратном направлении, но их не было. Возможно, мне почудилось. А потом кто-то снова прошелся справа налево. И разок-другой мне послышался тихий плеск воды.
«О господи, – подумала я, – да там что-то протекает!»
Завтра нужно будет выяснить, в чем дело.
День четвертый
3 апреля 2020 года
Сегодня мэр выступал на пресс-конференции и порекомендовал всем носить маски – в результате в новостях только и разговоров что про маски: помогают ли они, нужно ли сделать их ношение обязательным, если их хватает, а если не хватает, разве не следует поберечь маски для врачей и медсестер?
Когда все собрались вечером, я увидела, что некоторые жильцы последовали совету и соорудили маски из подручных средств – шарфов, лыжных гейторов и бандан.
Сегодня я пришла гораздо раньше обычного, чтобы оказаться на крыше первой с целью составить список всех жильцов и соотнести каждого с именем, номером квартиры и описанием в «Библии». Когда кто-то появлялся, я его отмечала – этакая перекличка. Я хотела раз и навсегда разобраться для себя, кто есть кто, – особенно тихони, которые сидели с краешку, занимаясь своими делами. Я также нарисовала план здания, указав каждую квартиру, и приклеила его на чистую страницу в «Библии».
Первым после меня появился Евровидение, так что с него и начнем.
Вот получившийся список.
Евровидение, 5С.
Месье Рэмбоз, 6А.
Кислятина, 2В.
Хелло-Китти, 5В.
Дочка Меренгеро, 3В.
Танго, 6В. Эта загадочная женщина сидела в плетеном кресле в дальнем конце крыши; хорошо сложенная блондинка лет сорока, подтянутая и хладнокровная, в очках и черной шелковой маске; она не произнесла ни слова, но я видела, что она внимательно наблюдает за всеми; согласно «Библии» Уилбура, «она – Танго, которое танцует в жизни других людей».
Уитни, 4D.
Амнезия, 5Е. «Амнезия, несущая в себе всеобщее стремление к забвению»; в записях Уилбура также сказано, что она увлекается состариванием одежды из секонд-хенда, а еще рисует комиксы и даже написала сценарий знаменитой компьютерной игры «Амнезия». Мне очень хотелось узнать про нее побольше, но она не проявляла никакого интереса к нашим посиделкам и проводила вечера в темных закоулках крыши.
Мозгоправша, 6D.
Дама с кольцами, 2D.
Черная Борода, 3Е. «Черная Борода, он явился вскрыть завещанье алое войны» [33] , – написано в «Библии» про этого бородатого медведя,
33
Из пьесы У. Шекспира «Ричард II». Перевод А. Курошевой.
Королева, 4Е. Она заинтересовала меня больше всех остальных молчаливых жильцов. Ростом с меня, а то и повыше; двигается обдуманно и уравновешенно, словно ее тело целиком осознает свое положение в пространстве при каждом движении; каштановые локоны рассыпаются по плечам; в «Библии» про нее сказано: «Вы можете лишить ее трона, но она все еще королева своих печалей» [34] .
Лала, 4А. Ее узнаешь сразу: «Ее зовут Лала, в ее глазах темная бездна»; невысокая симпатичная женщина лет сорока пяти с ослепительно-белыми зубами, длинными волнистыми волосами и глазами, похожими на огромные дрожащие капли чернил; когда она разговаривает, ее руки и пальцы постоянно двигаются, словно вокруг нее летают две птички.
34
Аллюзия на пьесу У. Шекспира «Ричард II»: «Вы завладели властью лишь моей, // Не болью: я король еще над ней». Перевод А. Курошевой.
Просперо, 2Е. Профессор в Нью-Йоркском университете, «весь поглощенный наукой тайной» [35] ; одет в спортивную куртку и полосатые спортивные штаны, словно только вышел из спортзала, не особо походит на преподавателя; щеголяет тщательно ухоженной щетинистой бородкой в сочетании с орлиным носом и высокими скулами; слушал разговоры нашей группы, но до сих пор ничего не говорил.
Вурли, 3А. Сидит на банкетке для игры на фортепиано, которую таскает туда-сюда каждый вечер; должно быть, именно он тихонько играет на пианино Вурлитцера; выбритая до блеска голова, большая борода, глубоко посаженные карие глаза и тихий голос; он кажется человеком, которому можно довериться. «Это Вурли, чьи слезы превращаются в ноты».
35
Из пьесы У. Шекспира «Буря». Перевод М. Кузмина.
Поэт, 4В. Согласно «Библии», «он поэт, который пишет граффити на душе»; долговязый, лет сорока, с лицом всезнайки и этакой насмешливой полуулыбочкой, обращенной ко всему миру.
Повариха, 6С. «Сушеф для падших ангелов», – не знаю точно, как это понимать; она тоже на удивление высокого роста, с длинными темными волосами; на крыше все время проводит, уткнувшись в телефон.
Парди и Парднер, 6Е. Мать и дочь. «На них светят огни полуночного скорого» [36] , – сказано в «Библии». Мать я видела, а дочь нет, – возможно, она прячется от ковида, как и беременная дочка Кислятины.
36
Отсылка к тюремной песне из южных штатов «Midnight Special», в которой отражено поверье, будто заключенный, первым увидевший огни полуночного экспресса, будет выпущен на свободу.
Дэрроу, 3D. Необычайно высокий, наверное все шесть футов и шесть дюймов, в костюме, в белой накрахмаленной рубашке с запонками и с крепко затянутым шелковым галстуком на шее; судя по виду, он весь день проводит на встречах в «Зуме», а может быть, просто из тех, кто любит принарядиться; про него Уилбур написал: «Его тайны становятся шрамами».
Вот и все, кто собрался сегодня на крыше, – порядочно. Но меньше половины когда-либо сказали хоть слово. Пожалуй, и меня можно отнести к молчаливым наблюдателям.