Четырнадцать
Шрифт:
Было ощущение, что окружающее пространство давило и нависало над гостями. Воздух был спертым, даже открытая форточка не справлялась с поставленной задачей. «Хлам внутри приводит к хламу снаружи», – Семен вспомнил о своем утреннем желании сделать уборку. Остальные же гости, казалось, даже не замечали неудобства, несмотря на стесненность и скованность каждого действия.
Церемония праздничного обеда набирала обороты. Холодные закуски, первый тост
«Ну уж нет, Людмила Станиславовна, не позволю!» – решительно подумал Семен.
Двое детей тетки, будучи немногим старше Семена, с оживлением участвовали во всех дискуссиях, с наслаждением поглощали салаты и куриные ножки, запеченные под майонезом. Они настолько органично смотрелись среди пожилых участников банкета, что Семен тихим голосом заметил: «и когда же вы успели постареть?..».
– Семен, ты что-то сказал? – слова одного из гостей прозвучали как вызов, требующий немедленного ответа.
– Да, Семен, ты же еще тост не говорил, твоя очередь, – вердикт присяжных был лишен всяческой жалости и сострадания. Однако, Семен был готов к такому повороту событий и даже заучил небольшой стандартный монолог про важность семьи, мудрость поколений, пожелания здоровья «в первую очередь». Но за всем этим набором пожеланий, с виду наполненных благими намерениями, не было искренности. Даже больше, ее не было за этим столом вообще. Семен поднял бокал с томатным соком:
– Людмила Станиславовна, гости, – Семен дождался тишины, – вчера вечером мне посчастливилось побывать на одном мероприятии: люди пили чай и обсуждали новый для себя фильм. И вот мы с вами тоже вроде бы собрались, разговариваем, едим и пьем. Но как-то иначе.
Гробовая тишина повисла над столом. В глазах гостей, уставившихся на Семена, были видны недоумение и попытка найти хоть какое-то объяснение только что произнесенным словам. Тишину нарушила мама:
– Всё тебе не так, Семен. Куда нам, простым людям, до тебя. Все люди как люди, сидят, разговаривают. Посмотри на детей Люды, почему-то им все нравится, один ты возмущаешься!
– Веник им не забудьте под конец вечера дать, – мгновенно вскипел Семен, – пусть песок из-под себя уберут.
– Какой еще песок? – в один голос возмутились двоюродные браться Семена.
– Сахарный, – усмехнулся он от их глупости.
Растущий накал страстей остудил Виктор, отец Семена:
– Кстати о сахарном песке, – бодро вклинился он в разговор, – а что с чаем? Что с десертом? Мне кажется, пришло время праздничного торта!
На самом деле, отец Семена точно также ощущал скуку, дискомфорт и полную неприязнь как к самой Людмиле Станиславовне, так и к данному мероприятию. Переход к десерту лишь означал начало финального акта, что означало лишь скорое долгожданное расставание. И он был единственный, кто прекрасно понимал слова сына. Многие вечера, проведенные дома у его матери, бабушки Семена, были наполнены интеллектуальными и интеллигентными беседами, элегантно разбавленные тонким и всегда уместным юмором. Не было в них разговоров про политику и болезни, обсуждения новостей и сплетен. Зато имена великих музыкантов и художников, ученых и писателей с невообразимой легкостью разлетались по вечерней Москве из открытого окна кухни, где любили собираться гости.
Когда бабушка умерла три года назад, отец Семена тяжело перенес утрату. Несколько месяцев он жил словно тень, сгорбился, почти ни с кем не разговаривал. Все свободное время он проводил за чтением книг в квартире на Чистых Прудах, в которых, по его словам, искал ответы на возникшие вопросы в новом для себя статусе «старшего в семье».
Конец ознакомительного фрагмента.