Четырнадцатые звездные войны
Шрифт:
Он автоматически пожал мне руку. Я повернулся и был уже возле двери, когда его голос заставил меня остановиться.
— Ньюсмен Олин...
Я обернулся.
— Да?
— Я чувствую, что должен спросить вас. Это мой долг перед Голубым Фронтом, перед моей партией! Я хочу потребовать от вас, чтобы вы передали мне все сведения, которые вы получите с других планет... о людях, готовых прийти к нам... на помощь... к нам, к настоящему Правительству Св. Марии. И мы, ваши читатели, ньюсмен, мы спрашиваем у вас, не слышали ли вы на некоторых мирах, о той помощи, которую мог бы
Я помолчал секунду или две.
— Нет.
Он стоял неподвижный, словно мои слова приковали его к месту.
— Очень сожалею,— покачал я головой.— Прощайте.
Вскоре я провел уже двадцатиминутное интервью с Шарлем Перини — Президентом Святой Марии. Затем, проделав путь в космопорт, я сел на лайнер, отправляющийся на Землю.
На Земле я просмотрел полученную почту и тут же вылетел на Гармонию, главную планету Френдлиза. Пробыв пять дней в состоянии полной неизвестности, я на шестой день все же добился того, чтобы командующий Вессель заплатил мне долг.
На шестой день я был приглашен в здание Совета. После обыска в поисках оружия — существовали некоторые различия между церковными группировками на мирах Френдлиза, которые даже для ньюсмена были трудно различимы,— я был препровожден в комнату с низким потолком и голыми стенами. Там стояло несколько черных кресел, пол был выложен черно-белой плиткой. За тяжелым столом сидел человек, одетый в черное.
Белыми у него были только лицо и руки. Глаза его были закрыты, но когда он открыл их секундой позже после моего появления в этой комнате, колючий взгляд пронзил меня.
Человек встал и протянул мне руку. Рукопожатие было некрепким, но таким, что мои пальцы почувствовали его силу.
Передо мной был человек, который управлял Объединенными Церквями Гармонии и Ассоциации. Его звали Элдер Брайт, и он был Первым среди френдлизцев.
— Вас рекомендовал командующий Вессель,— сказал он, предложив мне сесть.— А это довольно необычно.
В этом человеке чувствовалась власть. До этого только у одного человека я встречал такой же всеподчиняющий взгляд. Его глаза были глазами Торквемады, главы Инквизиции в древней Испании.
В первый момент я растерялся. Точно так же, как и тогда, когда очнулся после обморока в Индекс-комнате. У этого человека не было видно слабостей, и у меня мелькнула мысль о поражении, если я попытаюсь управлять им.
Но так как каждое из тысячи интервью, которые я брал, было рискованно, и я уже свыкся с такой опасностью, мой язык начал автоматически:
— ... в величайшем сотрудничестве с командующим Бесселем и его людьми на Новой Земле,— сказал я.— Я оценил его...
— Я тоже,— перебил меня резко Брайт. Его глаза сжигали меня.— В противном случае, вы не получили бы аудиенции. Работа Правителя оставляет мне очень мало свободного времени. Ну, что же вас интересует?
— Я хотел бы,— начал я,— представить Френдлиз в наилучшем свете перед человечеством 14 миров.
— Чтобы доказать
— В общем-то, да. Знаете, я очень рано осиротел и моей сокровенной мечтой было работать в Службе Новостей...
— Не тратьте моего времени, ньюсмен! — тяжелый голос Брайта прервал меня на середине предложения.— Что ваш Кодекс для меня, кто движется по пути божественного слова?
— Каждый из нас движется по собственному пути,— возразил я.
Он застыл, придвинувшись ко мне.
— Если бы не мой кодекс, я не был бы здесь,— продолжал я.— Возможно, вы не знаете, что случилось со мной и моим шурином на Новой Земле?
— Знаю,— это было сказано жестко.— Вы, ньюсмен, были наказаны за свою самонадеянность.— Его губы растянулись в кривой усмешке.— Насколько мне известно, ньюсмен Олин, вы не принадлежите к Помазанникам Божьим?
— Нет!
— У тех из нас, кто следует божественному слову, есть немало причин совершить какое-нибудь действие из ненависти, невзирая на собственные интересы. Ну, а в безбожниках какая может быть ярость, кроме как на самих себя?
Я растерялся.
— Вы насмехались над нашим Кодексом Ньюсмена, потому что он не ваш?— выпалил я через мгновение.
Усмешка исчезла с лица священника.
— Бог не выбрал бы дурака Старейшиной наших Церквей. Ты должен подумать об этом, перед тем как ехать на Гармонию. Но в любом случае, ньюсмен, теперь ты это уже знаешь.
Я взглянул на него, почти ослепленный озарившим меня пониманием. Я понял, как можно использовать этого человека. Его слабостью была его же сила. Тот софизм, который вывел его в правители этих. Тот фанатизм, который наносил так много ему вреда во встречах с лидерами других миров, поскольку из-за него он во все вмешивался. Хотя недобрые глаза, сверкающие на фоне черной одежды, различали всего лишь два цвета — черный и белый, тем не менее их владелец претендовал на роль политика. И поэтому я решил действовать с ним, как с политиком.
Я мог вынудить его совершить политическую ошибку.
— Думаю, что мне здесь делать больше нечего,— сказал я растерянно.— Полагаю...
— Уходите?— голос священника прозвучал, как выстрел.— Но разве я сказал вам, ньюсмен, что интервью закончено? Садитесь!
Поспешно сев, я постарался выглядеть бледно и думаю, что преуспел в этом, так все время понимал, что, хотя я и разгадал этого человека, это все же был лев, в клетке которого я продолжал находиться.
— Теперь,— сказал он, вглядываясь в меня,— что вы в действительности хотите получить от нас?
Я поджал губы.
— Говорите! — приказал Брайт.
— Совет...— пробормотали.
— Совет? Совет наших Старейшин? Что ты хочешь, ньюсмен, знать о нашем Совете?
— Вы меня... нс так поняли, сэр,— выдавил я из себя, глядя в пол.— Я имел в виду Совет Ныосменской Гильдии. Я хотел бы получить там место... И вы, френдлизцы, можете стать причиной, из-за которой мне откроется дверь. После того, что случилось с Дэйвом, моя совместная работа с Бесселем доказала, что я могу действовать без предубеждений... А если я и в дальнейшем буду придерживаться такой линии, то...