Чингисхан. Книга 1. Повелитель страха
Шрифт:
В конверте оказывается напечатанный на машинке лист бумаги.
— Читай! — требует мать.
— «Здравствуйте, уважаемый Артем…»
Мое имя вписано в пустой строчке от руки красивым, каллиграфическим почерком. Весь остальной текст печатный.
— «С прискорбием сообщаю Вам, что Ваш родственник, а мой муж, Николай Севостьянович Чусаев, 10 июня сего года скоропостижно скончался. Согласно последней воле покойного, на сороковой со дня смерти день в присутствие нотариуса и всех родственников будет оглашено завещание Николая Севостьяновича. Так как Вы входите в их число, убедительно
— Двадцатое — это же завтра… — растеряно говорит мать.
Это было как выстрел. Хороший, результативный выстрел. Пуля угодила точно в центр кружка диаметром в десять и четыре десятых миллиметра.
Встретивший мертвеца к мертвецу и отправится…
Глава вторая
Наследство
Колеса поезда выбивают по рельсам бесконечный ритм: тадах-тадах, тадах-тадах. Вагон чуть раскачивается, на столике позвякивают в пустых стаканах ложечки. Я лежу в темноте с открытыми глазами. Спать не хочется. Я вообще плохо сплю в поездах, а сейчас, когда в голове бродят разнообразные мысли, мне не удалось бы уснуть даже дома.
В кино мы с Надей, конечно же, не попали. Сборы были короткими — до ночного поезда оставалось полтора часа. Пока мать на кухне вздыхала и резала мне в дорогу бутерброды, я в прихожей объяснялся с Надей. Девушка завороженно смотрела на свое отражение в зеркале и все повторяла:
— Завещание, наследство… Как в романах Дюма!
Надю я знаю, что называется, всю жизнь. Мы живем в одном подъезде, она на пятом этаже, я — на третьем. В детстве ходили в одну школу, гуляли в одном дворе, но до прошлого года практически не общались. Надя была на два года младше и я ее просто-напросто не замечал. Не замечал до тех пор, пока она не выросла в красивую, стройную девушку с длинными пепельными волосами.
Помню наш первый разговор:
Я (как можно равнодушнее): «Привет! Че седня делаешь?»
Она (улыбаясь): «Да ниче».
Я (еще более равнодушно): «Тут вот билеты у меня образовались в Дом офицеров. Пойдешь?»
Она (уже без улыбки): «Да…»
С того времени прошло больше года. Наши отношения развивались по традиционной колее — конфетно-букетный период мягко перешел в скамеечно-поцелуйный и дворовые старушки заговорили о скорой свадьбе.
Хотел я жениться на Наде? Наверное, да. Любил ли я ее? Опять же, наверное, да. Она была хорошей. Простой, хорошей девушкой без закидонов. Но…
Мать как-то сказала мне:
— Артем, ты главное — не торопись.
— В каком смысле?
— Во всех. В семейных делах ошибка иногда стоит очень дорого…
Я тогда не сразу понял, что она имела в виду. А потом догадался. Мама намекала мне, что нужно получше приглядеться к Наде, чтобы у нас не получилось так, как вышло у матери с отцом.
Отец… Я его совсем
Родители отца безоговорочно взяли сторону мамы и до сих пор поддерживают с нами хорошие отношения. Видится с сыном и «этой шалавой», как называет вторую жену отца бабушка, они отказались. По общему согласию мне до 14 лет говорили, что отец находится в долгосрочной антарктической экспедиции, показывали письма, якобы пришедшие от него. Я все эти годы «болел» Антарктидой, изучил этот континент и историю его освоения, что называется, от и до. А потом выяснилось, что письма писал дедушка, отец живет в Кустанае, а моя мать — брошенка.
Несмотря на ранний час, Москва встречает меня духотой. Солнце немилосердно палит с небес, воздух тяжелый и плотный — хоть ножом режь. Казанский вокзал полон народу. Июль, разгар курортного сезона; по перронам, обливаясь потом, волокутся отцы семейств, нагруженные чемоданами, сумками и узлами. Галдят дети, зычно покрикивают «Па-а-аберегись!» носильщики, кто-то смеется, кто-то плачет.
У стены багажного отделения, в тени, на груде рюкзаков живописно расположилась пестрая компания — парни с длинными волосами, девчонки в джинсе. Звенит гитара.
Поодаль прохаживается милиционер в светлой рубашке и фуражке с белым чехлом. Он косится на певца и его слушателей, но не подходит.
Вместе с толпой гостей столицы ныряю в здание вокзала. На больших часах половина восьмого утра. Первым делом мне надо найти телефон и позвонить. Номер я помню наизусть. Как добраться до нужного дома, мы с мамой выяснили по старой, десятилетней давности, карте Москвы. Ленинградский проспект начинается от Белорусского вокзала.
— А уж до восемнадцатого дома ты и пешком дойдешь, — сказала мать. — По правой стороне номера четные — не ошибешься.
В общем, надо позвонить — и можно ехать на станцию метро Белорусскую.
Телефоны, обычные автоматы, упрятанные под невиданные мною футуристические колпаки из толстой пластмассы, обнаружились в фойе вокзала. Поверху шла непонятная надпись: «таксофон». Я с минуту потоптался рядом, пытаясь понять, чем этот самый таксофон отличается от обычного городского телефона, но никаких отличий не заметил. Подходит человек, опускает «двушку», набирает номер, говорит: «Алло!».
И я делаю так же. Трубку берет мужчина:
— Да.
— Здравствуйте! Это Артем Новиков из Казани. Мы только вчера получили ваше письмо…
— Одну минуточку, — перебивает меня мужчина. В трубке слышится шуршание, какие-то щелчки, потом женский голос тихо, но твердо произносит:
— Да, говорите!
Снова представляюсь.
— Здравствуйте, Артем. Это Людмила Сергеевна. Очень хорошо, что вы приехали. Ждем вас к шестнадцати часам дня. Адрес знаете? Всего доброго…
«Вот это номер! — думаю я, вешая трубку. — Сейчас семь пятьдесят, до шестнадцати — восемь часов. И где мне шататься все это время? Тоже мне, родственнички… Могли бы и в гости пригласить…»