Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
Этот день принес им двух рыб, пойманных в запруде, скорее благодаря удаче, чем умению. И хотя эти хрустящие полоски были маленькими, мальчики глядели на них с жадностью.
Тэмучжин и Бектер молча ненавидели друг друга после неудачного дня. Тэмучжин нашел нору сурка, но когда Бектер отказался дать ему лук, в ярости набросился на него. Они покатились по грязи. Одна стрела сломалась, та, что оказалась под ними. Услышав треск, мальчики прекратили драку. Бектер попытался схватить вторую стрелу, но Тэмучжин успел первым. Он решил попросить у Хачиуна нож и сделать завтра
Оэлун дрожала, ей было не по себе. Переворачивая над огнем палочки с рыбой, она думала, кому из ее сыновей нынче придется остаться голодным. Конечно, Хачиун и Хасар заслужили в награду по кусочку рыбы. Но она понимала также, что ее сила — это самое важное, что у них есть. Если она начнет падать в обморок от голода или умрет, то и дети погибнут.
Оэлун посмотрела на двоих старших сыновей и сердито поджала губы. У них были свежие синяки, и ей хотелось взять палку и как следует отколотить их за глупость. Они не понимают, что сейчас никто не придет к ним на помощь, никто не даст отсрочки. Их жизнь зависела от двух рыбок, которых едва хватило бы на один зуб.
Стараясь не показать своего отчаяния, Оэлун попробовала ногтем запекшуюся рыбу. По пальцу побежал прозрачный сок, и она подхватила капельку ртом, закрыв глаза от наслаждения. Но не стала слушать свой голодный желудок, а, разломив рыбку пополам, протянула Хасару и Хачиуну. Но Хачиун покачал головой:
— Сначала тебе.
У нее на глазах появились слезы. Хасар, услышав эти слова, замер, не донеся кусок до рта и чувствуя запах печеной рыбы. Оэлун видела, что у него слюнки текут.
— Я могу потерпеть немного дольше, чем ты, Хачиун, — возразила она. — Я поем завтра.
Этого было достаточно для Хасара. Он запихнул свой кусок в рот и захрустел костями. Глаза Хачиуна потемнели от голода, но он снова покачал головой:
— Сначала тебе.
Он протянул ей рыбу, и Оэлун осторожно ее взяла.
— Ты думаешь, я способна отнять у тебя еду, Хачиун? У моего милого сыночка? — Голос ее стал жестким. — Ешь, или я швырну ее в костер.
Он поморщился, но рыбу взял. Все слышали, как он хрустел костями, разминая ее во рту, наслаждаясь каждой капелькой, каждой крошкой.
— Теперь ты, — сказал Тэмучжин матери.
Он потянулся за второй рыбиной, намереваясь передать ее Оэлун. Бектер ударил его по руке, и Тэмучжин чуть не набросился на него в приступе ярости.
— Сегодня вечером обойдусь без еды, — заявил Тэмучжин, овладев собой. — Бектер тоже. Раздели последний кусок с Тэмуге.
Он не мог вынести взглядов голодных глаз, встал и отвернулся. Покачнулся от слабости. Но тут Бектер взял рыбину и разломил ее пополам. Больший кусок сунул себе в рот, а меньший протянул матери, не смея посмотреть ей в глаза.
Оэлун скрыла раздражение. Она уже устала от раздоров, которыми голод разделил ее семью. Все они понимали, что смерть стоит за плечами и трудно оставаться сильными. Она простила Бектера, но последний кусок рыбы отдала Тэмуге, и мальчик тут же вцепился в него. Он ел и глядел по сторонам в поисках еще чего-нибудь съестного. Тэмучжин плюнул на землю, нарочно целясь на халат Бектера.
ГЛАВА 12
Уже долгое время Тэмучжин сидел неподвижно, с натянутым луком в руках. Сурки разбегались каждый раз, когда он приближался к ним, но были созданиями глупыми, а потому возвращались. Будь у него хороший лук и оперенные стрелы, то давно бы принес семье жирного зверька.
Тэмучжин устроил засаду на открытой местности, поэтому и сам был на виду. Конечно, он предпочел бы укрыться в кустах, но приходилось сидеть неподвижно и ждать, пока пугливые зверьки вернутся назад. Попутно он оглядывал близлежащие холмы на случай, если забредет какой-нибудь чужак. Оэлун так запугала сыновей, что они стали бояться собственной тени и осматривали горизонт каждый раз, когда выходили из убежища или поднимались из их долинки.
Так как мальчик сидел с подветренной стороны, то вряд ли его запах мог спугнуть добычу, но лук приходилось держать все время натянутым. Малейшее движение — и сурки снова нырнут в норки. Холмики бурой земли были рассыпаны повсюду. Руки дрожали от усталости, а внутренний голос постоянно твердил: «Стреляй, стреляй!», выбивая Тэмучжина из колеи. После четырех дней жестокого голода, лишь раздразниваемого крошечными кусочками рыбы да диким луком, сыновья и жена Есугэя измучились до смерти. Оэлун утратила силы и сидела неподвижно, безучастно глядя в одну точку, а младенец колотил ее ручонками и верещал. Три дня девочка ела вдоволь, но потом молоко у Оэлун начало пропадать. Мальчики не могли уже слышать этот душераздирающий плач.
Хачиун и Хасар рыскали по холмам в поисках скота, отбившегося от стада. Хачиун нес маленький лук и три стрелы: он сделал лук сам, заострил и обжег стрелы на костре. Тэмучжин мысленно пожелал мальчикам удачи, хотя и понимал, что их спасение зависит только от него. Хоть бы сделать хороший выстрел! Он чувствовал на губах вкус жареного мяса. Будь стрела с опереньем, и маленький ребенок смог бы подбить сурка. Но сейчас Тэмучжин был вынужден сидеть неподвижно и терпеть все нарастающую боль в руках. Он мысленно взывал к пугливым тварям, умоляя их отойти подальше от спасительной норки и чуть ближе к нему.
Едкий пот заливал глаза, и Тэмучжин не выдержал и моргнул. В этот момент из норки выполз сурок, огляделся по сторонам и почуял хищника. Мальчик смотрел с отчаянием, как он замер, и думал, что теперь зверек сбежит и даст остальным сигнал об опасности. Тэмучжин выдохнул и выпустил стрелу. Его затошнило от мысли, что он, скорее всего, промахнулся.
Стрела попала сурку в шею. Удар не был сильным, но стрела упрямо сидела в тельце, а зверек бешено бил по ней лапками, пытаясь избавиться от нее. Тэмучжин бросил лук, вскочил на ноги и бросился к сурку, пока тот не опомнился и не нырнул в нору. Мальчик видел светлое брюшко и дергающиеся лапки и побежал еще быстрее, не желая упустить добычу.