Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
Хулагу снова взглянул на Багдад, и его губы вытянулись в тонкую полоску. Пушки разве что камешки от стен откололи. Оборонительные стены в городе наклонные, ядра отскакивают от них, не причиняя особого вреда. Когда кончится порох, останутся камнеметы и мощные требушеты. Со временем стены они пробьют, но страх не посеют и всесильность монголов не продемонстрируют. Вокруг Багдада на многие мили ни одного валуна, но воины собрали их заранее и привезли на телегах. Рано или поздно запас иссякнет, и придется отправлять тумены на поиски.
Хулагу поморщился: одна и та же мысль мучила его изо дня в день. Штурм можно начать в любое мгновение, но стены очень
– Заставишь ждать слишком долго – сделаю больно, – предупредил Хулагу, глядя на Багдад.
Китбука услышал его, поднял голову, и Хулагу догадался, что тот надеется на приглашение к трапезе. Орлок улыбнулся, вспомнив атаку орла. Для одного оленины слишком много, но делиться Хулагу не собирался. «Ястреб орлу не чета, – напомнил он себе. – Это птицы разного полета».
*
Халифу Аль-Мустасиму забот хватало. Его предки основали вокруг Багдада небольшую империю, которая просуществовала пять веков. Багдад стал ее священным центром. Несколько десятилетий назад империя пережила вторжение войск Чингисхана. Аль-Мустасим убедил себя, что Аллах ослепил монгольского хана, и тот проехал мимо Багдада. Возможно, именно так и получилось. Аль-Мустасим не только наследник великой династии Аббасидов, но и мусульманский лидер, а его город – светоч для всех правоверных. На помощь Багдаду действительно движутся войска? Халиф в очередной раз переплел пальцы и почувствовал, как они потеют. Он мужчина крупный, за годы роскошной жизни позволил себе обрюзгнуть. Подмышки взмокли, и Аль-Мустасим щелкнул пальцами, чтобы девушки-рабыни приблизились и вытерли пот. Тревожные мысли не покидали халифа, пока девушки хлопотали вокруг него, вытирая гладкое смуглое тело, скрытое многослойным шелком. К нему допускались первые красавицы, но сегодня Аль-Мустасим их не замечал. Он едва обратил внимание, когда одна из них взяла из вазы липкую сладость и положила ему в рот, словно откармливая тучного тельца.
В зал с хохотом вбежали дети, и Аль-Мустасим окинул их нежным взглядом. Их смех – сама жизнь, он мигом прогоняет черное отчаяние.
– Камара! – попросил его маленький сын, умоляюще глядя на Аль-Мустасима. Другие дети застыли в надежде увидеть чудо, и лицо халифа смягчилось.
– Хорошо, немного поиграем, потом снова к занятиям, – проговорил халиф.
Он махнул рукой, и дети восторженно загалдели. Чудо-устройство сделали по указаниям Ибн аль-Хайтама, великого мусульманского ученого. Слово «камара» означает просто темную комнату, но оно закрепилось и за устройством. Лишь несколько слуг сопроводили его в комнату, где стояло устройство. Дети бежали впереди; уже видавшие камару рассказывали тем, кто не видал, все, что про нее помнили.
Камара сама напоминала комнату – огромный куб из черной ткани, внутри которого было темно как ночью. Аль-Мустасим смотрел на него с гордостью, слово сам его изобрел.
– Ну, кто будет первым?
Дети запрыгали, выкрикивая свои имена, и халиф выбрал одну из дочерей, малышку по имени Сури. Девочка трепетала от радости, когда
– Остальные вставайте за перегородку, закройте глаза и не открывайте, пока я не велю.
Дети послушались, ощупью пробираясь между слоями черной ткани.
– Все готовы? – спросил халиф.
Там, где стояла Сури, яркий свет ламп проходил сквозь дырочку в ткани. Аль-Мустасим не совсем понимал, как свет может нести перевернутое изображение девочки, но оно выплывало к ним в затемненную комнату. Чудо, настоящее чудо! Халиф улыбнулся и велел детям открыть глаза.
Те заохали от восторга и стали окликать друг друга.
Не успел Аль-Мустасим поставить на место Сури другого ребенка, раздался голос визиря Аримана, говорящего со слугами. Халиф нахмурился. Чудо померкло, радости как не бывало. Ариман никогда не оставит его в покое! Аль-Мустасим вздохнул, когда визирь откашлялся, явно рассчитывая на его внимание.
– Простите, что отвлекаю вас, господин, но есть новости, которые вы должны услышать.
Аль-Мустасим оставил детей играть; те уже шумели под слоями темной ткани. Халиф заморгал, вернувшись в залитые солнцем комнаты, и, улучив мгновение, отправил пару слуг проследить, чтобы мальчишки ничего не разбили.
– Ну, что изменилось в сравнении с вчерашним днем или с позавчерашним? Мы по-прежнему окружены войсками неверных?
Левую руку визирь плотно обмотал свитком, развернув его правой рукой, чтобы прочесть. Аль-Мустасим отмахнулся, словно боясь оскверниться.
– Наверняка очередное требование сдаться. Сколько я таких видел? Монгольский военачальник угрожает и обещает; предлагает мир, потом сулит полное уничтожение. Ничего не меняется, Ариман.
– В этом послании, господин, он пишет, что примет дань. Игнорировать его больше нельзя. Этот Хулагу известен жадностью. В каждом осажденном городе его люди спрашивают: «Где драгоценности? Где золото?» Хулагу интересует не святость Багдада, а городские хранилища, полные золота.
– Хочешь, чтобы я отдал ему богатство своего рода?
– А если единственная альтернатива – сожженный город? Да, хочу. Хулагу почувствовал вкус крови, и люди его боятся. Везде сплетни, что арабы с ним уже договариваются, уже рассказывают монголам о секретных путях в Багдад.
– Секретных путей нет! – рявкнул Аль-Мустасим. Даже самому ему возглас показался визгливым и раздраженным. – Иначе я бы о них знал.
– Тем не менее на базарах говорят только о них. Мы бездействуем, а люди каждую ночь ждут, что монголы прокрадутся в Багдад. Генералу нужно лишь золото, говорят они. Почему, мол, халиф не отдаст ему все золото мира, чтобы спасти нас?
– Ариман, я жду. Неужели у меня ни друзей, ни союзников? Куда все подевались?
Визирь покачал головой.
– Они помнят Чингисхана, господин. И спасать Багдад не придут.
– Я не могу сдаться, я светоч ислама! Взять хотя бы библиотеки… Моя жизнь одного текста из них не стоит. Монголы все уничтожат, если проберутся в мой Багдад.
Ариман нахмурился. Аль-Мустасим почувствовал, как в нем нарастает гнев, и отступил подальше от камары, чтобы дети не услышали их беседу. Возмутительно! Ариману следует поддерживать халифа, разрабатывать тактику и истреблять его врагов. А вместо этого визирь предлагает не что иное, как бросать золото голодным шакалам…