Чингисхан. Пенталогия

Иггульден Конн

– Ну, раз другого выхода нет… – начал он. – Клятву ему принесли Асутай и Уренгташ, старшие сыновья Мункэ. Ты их знаешь?

– Нет, господин мой. В обмен на поддержку дядя наверняка даровал им земли. Кто еще?

– Самые влиятельные из его новых союзников – Алгу, внук Чагатая, и Бату, сын Джучи.

– С них мы и начнем. Сыновья Мункэ меня не тревожат, господин мой. Они фигуры мелкие, репутацию себе еще не заработали. Провизия и амуниция потекут с севера под контролем Бату. Его нужно атаковать первым, потом Алгу.

Хубилай

на миг задумался.

– У Бату долг передо мной. Серьезный долг. Может, его удастся перетянуть на нашу сторону. – Он перехватил вопросительный взгляд орлока и покачал головой, не желая вдаваться в подробности. – Так или иначе, все это значит путь домой, то есть тысячи миль.

– Субэдэй прошел в три раза больше, господин мой. Отправь два-три тумена – для набега хватит. Баяр обеими руками ухватится за шанс заменить тебя. Мы же с тобою нападем на Чагатайский улус с запада.

– Мой брат Хулагу основал ханство с центром в Дамаске. Надо к нему кого-то отправить. После Дамаска – Каракорум, – тихо добавил Хубилай. – На каждый поход месяца по три. Нужно закончить побыстрее, чтобы вернуться в столицу.

– Как пожелаешь, господин мой, – с поклоном отозвался Урянхатай.

*

Арик-бокэ распахнул дверь, прижался к ней и обвел взглядом просторный зал, в котором эхо разносит каждый звук. Впрочем, писцы, сидевшие за столами, звуков почти не издавали. Тишину нарушал лишь скрежет перьев и стук печатей. Низко опустив головы, писцы писали и читали написанное. Изредка один из них поднимался, со свитком в руке подходил к старшему и шепотом с ним советовался.

В зал заглянул Бату. Он был куда старше Арик-бокэ, хотя тоже внук Чингисхана, наследник по линии Джучи, старшего сына великого хана. Черные волосы его посеребрила седина; лицо обветрилось, как у пастуха, живущего среди ветров и дождей. При виде писцов Бату вскинул брови, и Арик-бокэ хмыкнул.

– Ты хотел увидеть бьющееся сердце империи, Бату. Оно перед тобой, хотя, признаюсь, пока не стал ханом, я представлял его иначе.

– Я повредился бы умом, если бы пришлось работать в этом зале, – серьезно проговорил Бату и пожал плечами. – Но такая работа необходима. Могу лишь представить, сколько сведений проходит через Каракорум.

– Это новый мир, – ответил Арик-бокэ, аккуратно закрывая дверь за собой и братом. – Чингисхан, наверное, его не понял бы.

Бату ухмыльнулся и словно помолодел.

– Дед возненавидел бы такой мир, это точно.

– Я не люблю копаться в прошлом, Бату, поэтому и пригласил тебя в Каракорум. Ты мой двоюродный брат, тебя уважают. Нам нужно держаться вместе.

– Твои слова – большая честь для меня, – не слишком серьезно ответил Бату. – Только мне и на своих землях неплохо. Налоги, конечно, высоковаты, хотя плачу я исправно.

Арик-бокэ понял очевидный

намек и кивнул.

– Отправлю к тебе писца для пересчетов. Попробуем договориться иначе. Изменить можно все, Бату. Несколько месяцев я лишь присматривался, разбирался в своих новых полномочиях, но это только начало. Почему бы не наградить тех, кто мне верен?

– Ведущим быть лучше, чем ведомым, – проговорил Бату. – Утомительно, но удовлетворительно…

Арик-бокэ хитро улыбнулся.

– Я покажу тебе удовлетворение, – пообещал он и, улыбаясь, поманил Бату за собой. – Мой брат Хулагу рассказывал про багдадский сераль. Вот я и завел себе нечто подобное.

– Сераль? – переспросил Бату, тщательно проговаривая незнакомое слово.

– Красивые, преданные мне женщины. Доверенные люди на невольничьих рынках ищут мне самых молодых и прелестных. Пойдем, выберешь любую, какая приглянется. Или несколько, если пожелаешь.

Арик-бокэ повел двоюродного брата коридорами к двери, охраняемой двумя внушительными стражниками. В присутствии хана оба вытянулись по струнке. Арик-бокэ пронесся мимо них и распахнул дверь, за которой слышались смех и плеск воды. Заинтересованный Бату следовал за ним.

За дверью скрывался внутренний дворик с пышными растениями, вокруг которых вилась тропка. Бату насчитал шесть или семь девушек и заметил плотоядную улыбку Арик-бокэ. За двориком виднелись простые, без особых изысков жилища с кроватями.

– Держу их здесь, пока не забеременеют, а когда близятся роды, перевожу в другие комнаты.

– Это… твои жены? – спросил Бату.

Девушки увидели хана и тотчас встрепенулись. Иные преклонили колени на блестящие камни.

– Брат мой, у меня четыре жены, – смеясь, ответил Арик-бокэ. – Больше не нужно.

По знаку хана к нему робко приблизилась одна из девушек. Тот взял ее за подбородок и заставил повернуть голову направо, потом налево, чтобы Бату оценил ее красоту. Девушка замерла, когда Арик опустил руку в вырез ее платья и обнажил грудь. Грубыми пальцами он стиснул нежное полушарие, и бедняжка напряглась еще сильнее.

– Самая сладкая тяжесть на свете, – просипел Арик-бокэ. – Нет, Бату, пусть эти красавицы угождают мне и рожают детей. Я оставлю тысячу наследников. А что? У хана должен быть сильный род! Выбирай любую. Она подарит тебе незабываемую ночь.

Бату заметил, что зрачки у девушки расширены, и понял, что сладкий запах во дворике – от опиума. Арик-бокэ он кивнул как ни в чем не бывало.

– Боюсь, у меня жены не такие покладистые, как у тебя, господин мой. Они отсекут мне мужское достоинство, если я приму твое предложение.

Арик-бокэ фыркнул и махнул девушке рукой.

– Что за ерунда, брат мой! В собственном доме каждый мужчина должен быть ханом.

Бату горестно улыбнулся, пытаясь выкрутиться, не обидев двоюродного брата. В женщинах Арик-бокэ он не нуждался.