Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя
Шрифт:
– А-а, Хасар пришел? Что он, живой еще?
– А ты хотела, чтобы мертвый был? – подал голос Бури Бухэ. – Племянник мне рыбу принес, а ты в какую бездну провалилась? Давай мне побыстрее уху, а не то возьму вот эту палицу, – он показал на длинную, толстую дубину с железной колотушкой на конце, висевшую на стене, – и снесу твою круглую голову как болотную кочку.
– Человек, не знающий стыда, – покачала головой тетушка Балбархай. – Хоть племянника постеснялся бы. К нему гость пришел, а он лежит на китайской кровати
Но скоро она взяла туесок с солью, прихватила деревянный черпак и вышла из юрты.
– Правду сказала безумная, не годится лежать, когда пришел в гости племянник, – Бури Бухэ тяжело приподнялся на кровати, сел, скрестив ноги. – Достань-ка мне вон тот медный кувшин на полке. Ты будешь пить архи?
– Нет, я еще не пью.
– Правильно делаешь, еще успеешь настрадаться. Я в твои годы совсем не пил, веришь? – Бури Бухэ налил в широкую бронзовую чашу до краев и осушил большими гулкими глотками, замотал головой. – Говорят, пить архи людей научили восточные боги.
– А зачем?
– Чтобы напивались и, опьянев, ссорились, дрались и убивали друг друга… А-а, – прислушался он к чему-то. – Ф-фу, кажется, немного полегчало. Ну, расскажи мне, где тайменей поймал.
– Я никому не показываю свои места, но вам, дядя Бури, я расскажу. Ведь вы никому не скажете?
– Ты что, меня не знаешь? – округлил глаза Бури Бухэ. – Пусть Ясал Сагаан Тэнгэри пронижет небесной стрелой, если проболтаюсь. Чтобы я чужие тайны разбалтывал? Никогда!..
– За Кривой излучиной.
– Что за Кривой излучиной?
– Тайменей там поймал.
– А-а, – тяжело вздыхал дядя. – А почему так далеко?
– Ближе таких не поймаешь, – Хасар развел руки в стороны. – Вот такие.
– Такие? – Бури Бухэ недоверчиво улыбнулся. – А ты не врешь?
– Про добычу врать грех.
– Верно говоришь. А сколько таких рыбин ты поймал?
– Добычу нельзя считать.
– Тоже правильно, – Бури Бухэ налил еще, выпил и облегченно выдохнул. – Теперь-то уж я встану на ноги. Котел горячего рыбьего супа выпью, посплю сутки, и похмелье как ветром сдует.
Полог в дверях приоткрылся, показалась голова Хачиуна.
– Ну, мы пойдем? – просительно обратился он к Хасару.
– Идите, кто вас держит, – досадливо отмахнулся тот. – Коня этого расседлайте и отпустите.
Голова Хачиуна исчезла.
– Ну, что нового на восточной стороне? – уже веселым голосом расспрашивал Бури Бухэ, блестя хмелеющими глазами. – Рассказывай.
Хасар вспомнил о незнакомых всадниках.
– Дядя Бури, вы не поверите, что я там сегодня услышал.
– А что?
– Я стоял в кустах и мимо меня проехали трое. И один из них говорит двоим другим, мол, зря мы его не убили, надо было застрелить.
– Кого застрелить? – Бури Бухэ повернулся к нему всем туловищем и удивленно выпучил красные глаза.
– Не знаю.
– А
– Нет, дядя Бури, не вру.
– Ну, а дальше что было?
– Другой ему отвечает: если бы мы убили, то двадцать его нукеров нас самих на мелкие куски раскромсали бы. А этот говорит, что нет, мол, не раскромсали бы, мы бы убежали. А третий кричит, а чего же ты сам не стрелял?… Дальше они стали ругаться. А потом стали говорить о том, что…
– Двадцать нукеров, он сказал? – Бури Бухэ с треском почесал жесткие, как конская грива, распущенные волосы на затылке и задумался.
– Да, двадцать.
– Кто это из наших держит двадцать нукеров? – нахмурив брови, он стал по одному загибать свои толстые, по-медвежьи короткие пальцы. – У Даритая больше тридцати, у Алтана пятьдесят, у меня шестьдесят, у твоего отца целая сотня. Значит, они про кого-то другого говорили. Может быть, про сонидов? Или про генигесов, не слышал?
– Не знаю, – Хасар недоуменно пожал плечами. – Они не говорили про это.
– Да и там нет такого, кто имеет всего двадцать нукеров. А это не хамниганы были, а? – осененный догадкой, Бури Бухэ быстро посмотрел на племянника.
– Нет, все трое по-нашему говорили.
– Я знаю одного хамнигана, здесь недалеко, в Хэнтэйских горах живет. Вот у него около двадцати нукеров в стойбище, пожалуй, и наберется. Наверно, это его хотели убить.
– А один из них еще сказал, – вспомнил Хасар, – что Таргудай нам не простит за то, что не убили.
– Таргудай? – еще больше расширились глаза у Бури Бухэ. – Так и сказал?
– Да.
– Так вот оно что, оказывается, ха-ха-ха… – он звучно хлопнул себя по бедрам. – Так это, оказывается, Таргудай послал своих нукеров убить хамниганского вождя. А я-то думаю, и так и этак гадаю, что это за напасть у нас опять появилась… Подожди, а чем же тот ему насолил?
– Но ведь это нечестно, правда?
– Что нечестно?
– Людей вместо себя посылать.
– Правильно говоришь… – утвердительно тряхнул головой Бури Бухэ. – Но Таргудай всегда был таким. Он с детства, говорят, такой. Все норовит исподтишка сделать да чужими руками. Съест и никому не скажет…
– А одного из этих людей я как будто где-то уже видел, – сказал Хасар, вновь припоминая одутловатое лицо одного из всадников. – Лицо его будто знакомое.
– Какое лицо? – Бури Бухэ отрешенно смотрел перед собой, занятый своими мыслями.
– Не могу вспомнить, будто я видел его когда-то давно.
– Может и видел, – подтвердил Бури Бухэ, сосредоточенно глядя в пустой очаг. – Два глаза и один нос каждый имеет.
Перед закатом солнца мальчишки с западного края куреня, накупавшись в Ононе, полеживали на теплом песке. Вокруг Хасара скучились такие же, как он, озорники. Он начал рассказывать об увиденном на рыбной ловле: