Чингисхан

Мэн Джон

Теперь вернемся к сути дела. Зачем Хубилаю нужно было строить свой штаб в Кайчене, когда Гуянь всего в каких-то 20 километрах, там есть стены, постоялые дворы? Возможно, потому, что Кайчен в первую очередь был святым местом и выбрал его весной 1227 года сам Чингис. Для этого у Чингиса были веские причины: Кайчен находился на достаточном расстоянии от неспокойных жителей Гуяня, до спрятанных в горах Люпань войскам день пути, и расположен он был на от крытой равнине, где может собраться огромная армия, здесь не будут мешать горожане, здания, узкие улочки. Здесь, позволю себе предположить, Чингис велел построить временный дворец, где монголы могли принять посольство Цзинь, которое направлялось к нему в поисках мира. А потом, по удачному совпадению, эта новая штабквартира с ее дворцами-юртами и

военным гарнизоном пригодилась во второй раз, для встречи с императором Си Ся, когда тот приехал вручить окончательную капитуляцию и встретить свою судьбу.

Весь этот маскарад должен был бы быть тщательно разыгран. Источники соглашаются на том, что очень быстро, одна за другой, произошло пять вещей:

• император Си Ся прибыл;

• он явился на аудиенцию с Чингисом;

• ему пожаловали новый титул;

• Чингис приказал убить его;

• сам Чингис умер.

Однако, по источникам, не получается определить с достаточной четкостью, в каком именно порядке эти вещи происходили, так что последующее повествование представляет собой всего лишь самый вероятный из возможных сценариев.

Сянь, император Си Ся, приезжает к юрте-дворцу в Кайчене, и ему предложены необычные условия аудиенции — в юрту он не войдет и должен будет находиться «за дверями». И во время аудиенции, пишет «Тайная история», Чингису «стало плохо». Это очень странно, согласитесь, ведь вряд ли хан, создатель империи, которая к тому моменту уже прево ходит Римскую, пожелает обойтись с повергнутым врагом подобным образом, хотя бы потому, что это может вызвать у императора и его свиты подозрение. Можно сделать только один внятный вывод. Ни у Чингиса, ни у его окружения не было иного выхода, потому что Чингис просто был не в состоянии провести аудиенцию. Конечно, тангутскому императору все равно не жить, но важно было, чтобы он выказал покорность и преподнес дары, завершив таким образом ритуал официальной капитуляции, который означал передачу его царства Чингису. И еще важно, чтобы у тех, кто останется в живых, и у рядовых монголов запечатлелось в сознании, что Чингис по-прежнему держит в руках все бразды правления.

Ясно, что весь этот необычный спектакль — обреченный император со своей свитой и нагруженными повозками, окружающий антураж с военачальниками и членами семьи, огромный императорский дворец-юрта с задернутым дверным пологом — все это имеет смысл, только если мы допустим, что там, за пологом, Чингис настолько близок к смерти, что его нельзя видеть, — или он уже мертв. Такая возможность представляется мне наиболее вероятной. Чингис прожил только неделю после начала болезни. Императору Си Ся со свитой и нагруженным обозом потребовалось бы около двух недель, чтобы добраться до Кайчена, за 300 километров от своей столицы. Тем временем Чингис заболел, и его отвезли в Люпаньшань для лечения. Естественно, лечение могла прекратить только смерть. И только в полном уединении той долины удрученным приближенным удается устроить все так, чтобы ни одна душа не узнала о его смерти, а потом незаметно перевезти «заболевшего» господина для спектакля с «аудиенцией» в Кайчен.

Ничего не понимающий Сянь передает свои подарки, главным из которых были золотые статуэтки Будды, и потом дары посыпались как из рога изобилия, все по девять экземпляров — девять цифра благоприятная — девять золотых чаш, девять серебряных, девять мальчиков, девять девочек, девять меринов, девять верблюдов и многое-многое еще, все по девять штук, и все подобранные по качеству и цвету.

Затем Тули провел церемонию казни. Лишение жизни правителей, как и убийство вообще всех благородных, требовало соблюдения ритуала, которого от века придерживались монголы. Не должно было пролиться крови. Жертве можно было сломать шею. Ее можно было повесить или задушить (что и было сделано в данном случае, если верить «Тайной истории»). Каким бы способом это ни было сделано, это сделали в тайне, потому что не просочилось никаких подробностей казни, ни как или где умер император Си Ся, ни того, сколько человек убили вместе с ним.

Только много позже в более официальных китайских источниках упоминаются

некоторые факты. Чингис, очевидно, умер, проболев неделю в год Свиньи (1227), на двенадцатый день седьмого лунного месяца, т. е. 25 августа. Но напрашивается некоторый скептицизм. Те китайские источники, которые представляются наиболее надежными, были написаны, в лучшем случае, не меньше чем через десять лет после завершения монгольского завоевания Цзинь, и не все другие источники соглашаются с этой датой. И конечно, поскольку никому не известна дата его рождения, его возраст называют по-разному: от 62 до 72, — но более широко принятая цифра 65 лет. Это дает 1162 год как дату его рождения. «Тайная история», наиболее осведомленный источник, к тому же источник, который просто должен был бы остановиться на таком важном событии, не сообщает совершенно ничего, ограничиваясь словами «он вознесся на Небо». Я вижу в этом доказательство того, что время и обстоятельства упокоения хана должны были остаться государственной тайной.

Тайна порождает слухи. Одна за другой появлялись истории о том, что Чингис умер, осаждая тот или другой город, или о том, что он дожил до капитуляции Сяня. И позже, через десятки, через сотни лет, поэты вспоминали смерть велико го человека. Саган Мудрый собрал все эти истории в своей «Драгоценной Хронике», «Истории Восточных монголов и их царского дома». Несколькими десятилетиями ранее анонимный автор составил «Золотой итог», в котором нашли отражение, в сущности, все те же события. И та и другая книга не более исторически достоверны, чем легенды о Дворе короля Артура. Те немногие факты, которые лежат в их основе, теряются под наслоением постчингисовского фольклора, во многом буддийского.

В сочинении Сагана, например, царь Си Ся показывает свою силу, превращаясь утром в змею, в полдень в тигра и вечером в младенца. Чингис превосходит своего врага, становится птицей, львом и правителем Неба и хватает его. Но когда тангутского царя закололи люди Чингиса, он оказывается неуязвимым. «Вы не можете поразить меня обычным оружием. Но, — говорит он и тут же делает поразительно глупое признание, которое так характерно для волшебных сказок, — но вот в подошвах сапог у меня спрятано оружие, которым меня можно убить». С этими словами он вытаскивает меч и продолжает: «Теперь вы можете меня убить. Если из моего тела потечет молоко, это плохой знак для вас. Если брызнет кровь, это плохо для вашего потомства». И еще одна вещь — «если Чингис возьмет мою жену, то пусть хорошенько обыщет ее».

Чингис убивает его и забирает его жену Гурбелчин. Она красавица и всех ослепляет своей красотой. Но, говорит она, раньше была еще красивее, пока на нее не упала пыль от Чингисовых войск. Поэтому она плавает в Желтой реке, и тут к ней подлетает птица из дома ее отца и предсказывает ей, что она умрет утонув. Она выходит из воды снова такая же красивая, как раньше, до того как на нее пала пыль от монгольских войск. Перед сном ее, наверное, плохо обыскали, и ночью «она ранила его, отчего он стал слабым, и у него закружилась голова», а Гурбелчин, как ей и было предсказано, побежала к реке и утопилась. Хан и его сподвижники произносят достойные речи, после чего Чингис «возносится к своему отцу на Небо».

Существует много других версий. Вот одна из них, рассказанная Оуэну Латтимору, путешественнику и выдающемуся монголоведу. Здесь самое время сказать несколько слов о легендарном Латтиморе, человеке несравненных познаний и опыта, пользующемся известностью среди монголов, которые дали ему прозвище Одноглазая стекляшка, потому что он носил монокль. Я встречался с ним пару раз, когда он вы ступал перед только что основанным Англо-монгольским обществом, сравнительно небольшой группой ученых, путешественников и студентов. Я боготворил его, так как знал, что его вынудили покинуть Соединенные Штаты, где он подвергался грязным преследованиям Джо Маккарти за то, что «отдал Китай» коммунистам. Встретиться с нами он приехал из Лидса, где он создал кафедру монгольских исследований. Монокля не помню. Это был небольшого роста энергичный человек, очень доброжелательный по отношению к молодым ученым, это самая большая поддержка, которую они мо гут получить. Вот что рассказал ему спутник-монгол Араш из Ордоса.