Чипсы

Макарова Ольга

III

К больнице подъехала скорая, санитары вынесли носилки с женщиной, водитель, выпрыгнув из кабины, достал из салона тело девочки лет пяти и крикнул вслед санитарам.

– Сразу в морг?

Один из санитаров повернулся и вместо ответа махнул рукой.

Надежда очнулась в убогой больничной палате. Взгляд уперся в почерневший от плесени потолок, спустился по обшарпанным стенам к загипсованной ноге. «Это моя нога?» – удивилась она, но тут же вспомнила удар, вылетевшей из-за угла машины и закричала:

– Алена! Аленочка! Дочка! Аленочка!

Она попыталась вырвать ногу из плена и побежать, но крепления

кровати удержали.

В палату заглянула медсестра:

– Не надо орать! Ты тут не одна такая! Очнулась, молодец. Молодая, двадцать пять всего, еще родишь. Сейчас вызову, психолог к тебе придет, поговорит. Родственники есть в городе?

Надя замотала головой и завыла, утопленные в слезах глаза перестали различать медсестру, палату, соседние койки – все.

«Какой здесь этаж? Доползти до окна и выбросить себя, как мусор, вместе с жизнью, которая больше не нужна. Ее больше нет… Аленочки больше нет. Алена! А вдруг, они ошиблись? Вдруг, она жива? Может, она тоже в больнице? В детской больнице… Надо к ней. Как она там одна, без мамы? Она же маленькая…».

«На, вот, выпей. Успокоительное. Поспишь, пока врач не придет»: – это опять медсестра, она запихивает Наде в рот какие-то таблетки и вставляет в зубы холодный стакан с вонючей водой.

У врача приятный и спокойный голос, Надежде кажется, что она спит и этот разговор ей снится:

– Надюша, к сожалению такие вещи в жизни случаются. И это случилось с тобой. Мы все с самого рождения обречены на утраты. Но главная ошибка тех, кто переживает подобное – зацикливание на прошедшем. Ложная установка: «Этого не должно было случиться». Если ты будешь вновь и вновь возвращаться мыслями в прошлое и думать: «А что было бы, если бы мы не пошли на эту улицу, не вышли из дома, не приехали в Москву?»; то можно просто сойти с ума, счесть себя виновной в смерти ребенка, и, в конце концов, прийти к мысли о самоубийстве. Ты должна четко уяснить себе – твоей вины тут нет. Ты не виновата! Это просто нелепая, трагическая случайность, но время вспять не повернуть и теперь ничего уже не изменить. Надо это принять и попытаться жить с этим. Время научит, будет полегче. В конце концов, ты и сама могла погибнуть, но тебе повезло – даже травмы несерьезные, нога срастется и все. А многие инвалидами становятся, но, все равно, живут и радуются, вопреки всему.

«Повезло… Мне повезло… Заткнись! Заткнись! Алена в детской больнице. Мне кто-то сказал, что она в больнице… Кто-то… Медсестра? …Кто?…»:– об этом думать было тяжело и она спросила вслух:

– А кто виноват?

– Что?

– Кто виноват?

– Тот, кто был за рулем. Это тебе в полиции скажут, когда поправишься… Ты пока об этом не думай, тебе еще тяжелая процедура предстоит. У тебя родственников нет в Москве? Никто не сможет на опознание тебя отвезти, поддержать?

– Коля. Муж сестры. Мы к нему приехали, он Аленку обещал покатать по Москве: в Зоопарк, на Красную площадь. Она так ждала этого. Так радовалась… Надя снова зашлась в крике: «Алена! Аленочка! Где она? Почему меня к ней не пускают?».

– Наденька, я сейчас тебе пропишу лекарство, будут капать, тебе полегче будет. Коле мы позвоним, в полиции твой телефон, там все номера, в морг он пока сходит. Ты еще не готова…

– Нет, туда не надо ходить! Аленочка в детской больнице… Мне медсестра так сказала. Пусть срочно едет к ней, передайте ему!

– Ну хорошо, поправляйся пока, я пойду. Еще нескольких нужно обойти…

IV

Ей снилась свадьба на побережье океана. Невеста – в белом, сверкающем от кристаллов, платье и длинной фате; жених –

молодой красавчик с зелеными глазами и кудрявыми черными волосами в черном костюме. Вокруг белый песок, усыпанный красными лепестками роз. Одно сновидение резко сменилось другим: «Красная машина въезжает на тротуар, девочку в белой курточке и женщину в черном плаще ударом подкидывает на высоту фонарного столба, девочка падает на асфальт, белый бантик на волосах и белая куртка быстро становятся красными, женщина лежит неподвижно на другой стороне тротуара. Красная машина стремительно разворачивается и уезжает».

Впервые за много лет Елена проснулась с неприятным ощущением возникшей проблемы. Вид зеленой листвы и звук поющих за окном птиц не успокоил. Вспомнились пятна на корпусе зеркала заднего вида – бурые, хорошо различимые даже на красном глянце. Стекло в паутине трещин, грязные осколки в белом кожаном салоне…

Андрюша еще спал. Позавтракала, не ощущая вкуса еды: «Лучше бы и ни ела, лишние калории, а удовольствия никакого. Выпить надо и Таньке сказать, что не приду сегодня». Достала водку, налила рюмку, опрокинула в горло.

– Душа моя, доброе утро, – Андрюша неслышно подошел сзади и обнял.

Она поежилась и сбросила его объятья: – Чего в такую рань встал? Одной не дашь побыть.

– Ты на меня обиделась? Я только сфотографировался с ней, она попросила для блога. Неужели ты думаешь, что я тебе изменяю, любовь моя? Да еще и фотографируюсь с любовницами? Я же не идиот!

– Да при чем здесь ты? Не знаю я, с кем ты там фотографировался. Не видела еще.

– Ты и вчера весь вечер молчала и сегодня хочешь побыть одна, я твой любимый грейпфрутовый тортик на ужин заказал, ты не стала даже пробовать. Выпила и спать легла.

– Да меня тошнит со вчерашнего, плохо мне, понимаешь?

– А может ты беременна, душа моя? У нас будет ребенок?

– А, может, ты, все-таки, идиот, Андрюша? Уйди, езжай к себе! Я позвоню вечером, как оклимаюсь.

– Ну, как знаешь. Я, ведь, тоже могу обидеться.

– Обижайся.

Он развернулся и демонстративно медленно вышел с кухни походкой барса, поигрывая всеми рельефами своего красивого тела.

«Обижался уже, кобелина. Поманю сахарком, прибежишь. Тебе же хочется из своей дыры тараканьей в центр переехать. А нет, так и не надо, другой будет: «Вас много, а я одна». Машину-то найдут, скорее всего. Какой-нибудь ущербный, наверняка, из окошка успел снять и выложить в интернет».

V

Закончив говорить с секретаршей, Елена отправила вызов дочери.

– Мам, че так рано?

– Ты новости не смотрела?

– Нет конечно. Я сплю…

– Где ты?

– Дома, где еще? Мне же готовиться надо. Сегодня вечеринка крутая, я тебе вчера говорила, помнишь? Гоша за мной заедет в девять, потом домой привезет, все, как положено.

– Сейчас только девять утра. Ты весь день будешь готовиться?

– Ну да, в двенадцать массажистка придет, потом в салон, потом с Викой в кафе посидим, нужно все новости узнать, прежде чем идти.

– Тебе тяжело живется, столько забот. Ну, до двенадцати ты свободна, зайди ко мне, разговор есть.

– Ну, маам. Дай поспать. Завтра поговорим.

– Срочно, сучка! Из-за тебя, ведь, все! Как есть в трусах, в тапках, дуй сюда. Время дорого.

– Мам, ты че опять выпила с утра? Меня ругаешь, а сама… У тебя язык заплетается. Че за истерики? Сейчас приду…

В центре города в большом доме, сверкающем фасадом и мрамором холла, в одной из двух квартир восьмого этажа Елена Юрьевна стояла за спиной Наташи и обнимала плачущую девушку за плечи.