Число зверя, или Тайна кремлевского призрака
Шрифт:
— Давай не будем о грустном. Подкинь меня до «Детского мира», я давно хотел своей дочурке одну игрушку купить.
— Куклу что ли?
— Нет, она у меня мелко нарезанными газетами в банковской упаковке не интересуется, ей все больше джипы подавай. [16]
Раздавшийся в тишине телефонный звонок заставил Николаева вздрогнуть. Он оторвался от своей писанины, поднял трубку и сказал, пародируя автоответчик:
— Говорит коммунальная квартира номер тринадцать. Хозяев
16
В центре московского универмага «Детский мир» в 1996 году был расположен дорогой автомобильный салон для «новых, крутых русских».
— Хватит юродствовать, — раздался в трубке голос Константина Григорьева.
— По-моему, ты говорил, что это я тебе первый позвоню? — сказал Сергей.
— Ладно, извини, но ты меня тоже должен понять она же у меня проходит чуть ли не как главный свидетель по делу.
— Хватит оправдываться, тем более, что это у тебя не очень убедительно звучит. Говори, лучше, зачем ты мне звонишь? Ты же просто так ничего делаешь.
— Я никак не могу найти одного вашего писателя — Германа Хара. Я тебя о нем спрашивал. По тому адресу, что прописан, он не проживает, а соседи и в секретариате Союза писателей говорят, что не знают его нового адреса. Может, ты через своих приятелей-литераторов разузнаешь, где его можно найти?
— Пожалуй, я и сам знаю, где он. Во сколько начинают отпускать из медветрезвителей клиентов?
— Часов в восемь-девять. А тебе зачем? — удивился Григорьев.
Николаев взглянул на часы и ответил:
— Дело в том, что если он вчера хорошенько поддал в ЦДЛ, то сегодняшнюю ночь провел в ближайшем в нему медвытрезвителе. Но, так как сейчас уже одиннадцать, то он должен направляться к себе в Переделкино. Он там живет у кого-то на даче.
— А ты знаешь у кого? Переделкино ведь большое.
— Можно позвонить, узнать.
— Сделай, а?
— М-да, — тяжело вздохнул в трубку Сергей, — сначала оскорбляют, а потом бросаются к тебе с разными просьбами.
— Ладно, я же извинился. Позвони. Может, и съездишь со мной? А то я там никого не знаю, а мне хотелось бы переговорить с ним в непринужденной обстановке, пока ребята из организации покруче до него не добрались.
— Даже так? Что же он такое натворил?
— По дороге расскажу. Готов даже на бутылку разориться.
— Ладно. Только я на своей тачке туда не поеду. По этой трассе гаишников целая куча, а я техосмотр уже лет пять не проходил, да и бак пустой.
— Я возьму служебную. Буду у тебя через сорок минут. Успеешь разузнать?
— Попробую.
— Я подниматься не буду, просто водитель посигналит, когда мы подъедем.
— Хорошо, до встречи, — Николаев положил трубку и только сейчас вспомнил, что обещал Марине Федоровой спросить у Григорьева насчет ее записной книжки.
Николаев дотронулся до плеча водителя и сказал:
— Там, на горочке, метров через сто,
— Это еще зачем? — поинтересовался Григорьев.
— Ты же обещал на бутылку разориться, а здесь самая дешевая во всей округе водка. Я о твоем благосостоянии беспокоюсь.
— Я думал, что ты без корыстных побуждений помогаешь следствию, а ты…
— Константин разочаровано махнул рукой и полез в карман за кошельком.
— Это не для меня, а для твоего клиента. Я же знаю своего брата-литератора, он сейчас с жуткого бодуна, поэтому без ста граммов с тобой и говорить не будет. Пошлет в одно место и все.
Возле магазин Сергей встретил Бориса Никитина и узнал от него, что Германа Хара видели в доме творчества писателей. Потратив почти час на поиски, они нашли Германа сидящего среди литераторов в местном баре расположенном в полуподвальном помещении старого корпуса дома творчества. Сергей и Константин взяли по чашке кофе и подсели к веселой компании, сидевшей за несколькими сдвинутыми столиками. Разговор шел о предстоящих выборах, ситуации в стране и новых политических анекдотах, и все это, как обычно в таких случаях в России, обильно запивалось горячительными напитками. Налили и Николаеву с Григорьевым, они, в свою очередь, выставили на стол купленную в местном магазине бутылку водки.
Константин хотел было отказаться от выпивки, но Сергей шепнул ему, что бы он особо не выкаблучивался, а то никто с ним и разговаривать не будет.
Сидевшие за столиками болтали каждый о своем, не особенно рассчитывая на то, что их кто-либо слушает. Было такое ощущение, что люди просто стремились выговориться, опасаясь, что если на выборах победят коммунисты, тогда особенно не поговоришь. Сергей особенно не прислушивался к этому пьяному трепу, до него долетали лишь обрывки анекдотов и каких-то странных монологов.
— … Раньше русские князья, пытаясь прийти к власти, ездили за ярлыками в Золотую Орду, а теперь наши кандидаты в президенты летают за благословением в Америку. Продают на корню матушку-Россию…
— … А, вот, еще один анекдот. «Идет президент по Красной площади, подходит к нему нищий и говорит: „Борис Николаевич, подайте, пожалуйста.“ „Да как же я тебе подам, — удивляется президент, — у меня ни мяча, ни ракетки нет.“»
— … Нет, нет, все было не так. Мы приезжаем к нему, а он встречает нас возле ворот дачи в стельку пьяный. Я у него спрашиваю, что произошло, ты же не пьешь. А он отвечает, что, мол, я-то сам не пью, а вот герой моего нового романа запил. А писатель должен жить жизнью своего героя…
Несколько человек за столом, в том числе и Герман Хара, рассмеялись.
Сегодня он был в лучшей форме, чем при первой встрече с Николаевым в ЦДЛ.
Григорьев толкнул локтем в бок Сергея и тихо сказал:
— Мне надо с ним поговорить.
— В чем дело, давай.
— Народа много. Мне хотелось бы с глазу на глаз, в непринужденной обстановке, не говоря о своей принадлежности к органам.
— Ничем не могу помочь, пока они все не выпьют, никто и с места не сдвинется. Да не дергайся, ты же отпустил водителя до половины четвертого.