Число зверя
Шрифт:
Взгляд ее покрасневших глаз, запавших глубоко в глазницах, переместился на него; на ее лице отразилось сначала удивление, а затем – неудержимая радость.
– Я знала, – произнесла она хриплым старческим голосом. – Я знала, что однажды ты придешь, чтобы забрать меня.
Она хотела подняться, но оказалась слишком слабой и опустилась назад на единственную подушку. Ее правая рука потянулась к Паулю; тот взял женщину за руку и сжал ее. Напряженная кисть, казалось, состояла из одних костей и была легкой, как у ребенка. Пауль почувствовал, что последние остатки жизненных сил собирались
– Кто мой отец?
Старые потрескавшиеся губы из последних сил произнесли слово: «Рено».
– Рено? – тихо повторил Пауль.
Но она больше не могла ему ответить. Ее голова склонилась набок, и она умерла со счастливой улыбкой на губах. Ее пальцы разжались, и что-то выскользнуло из них и упало Паулю на ладонь. Это оказался маленький золотой медальон в форме сердца.
Пауль все еще держал руку матери, и слезы текли у него по щекам. Он не смог бы объяснить, почему именно он плакал. Оплакивал ли он женщину, оказавшуюся его матерью, которой он, однако, не знал? Или он оплакивал потерянную возможность познакомиться с ней и узнать от нее больше о том, в каких отношениях находились его настоящие родители? А может, он вспомнил о том, что был лишен детства в родительском доме? Наверное, его слезы были слезами скорби, но также и гнева оттого, что спустя несколько мгновений его снова лишили матери.
Клаудия подошла к нему, положила ладонь на его руку, а другой нежно погладила по голове, как поступает мать, чтобы утешить своего ребенка. Ее близость благотворно подействовала на него. Пауль почувствовал себя в безопасности. Наконец он вытер слезы и стал рассматривать золотое сердце на своей ладони.
Взгляд Клаудии также упал на этот предмет, и она удивленно заметила:
– Мы нашли точно такой же медальон возле тела Сорелли!
Пауль открыл маленькое золотое сердце, и в нем оказались те же фотографии, что и в другом медальоне: снимки его матери и Сорелли в молодости.
– Ренато Сорелли, – нараспев произнес он. – Или, сокращенно, Рено. Мой отец!
53
Рим, Борго Санто-Спирито
Дэвид Финчер уже успел заснуть и потому тер уставшие глаза, когда отец Криспи, незадолго до полуночи, вел его в кабинет генерала ордена. Генеральный секретарь хотел что-то сказать, но, обведя взглядом присутствующих, передумал. Помимо Гавальда, там присутствовали адмонитор, Пауль и Клаудия. Финчер, кажется, проснулся за одну секунду. У него был встревоженный вид, но он постарался сгладить это впечатление улыбкой. Генерал ордена отпустил молодого священника.
– В настоящий момент я не нуждаюсь в вас, отец Криспи, – сказал он и обратился к генеральному секретарю; лицо его было серьезным. – Сядьте, Дэвид, мы должны кое-что обсудить.
Финчер нерешительно опустился в свободное кресло.
– Я не знаю причину этой ночной конференции, но она, очевидно, весьма знаменательна. В противном случае я счел бы
– Я мог бы себе это позволить, имей я надежных помощников.
– Они у вас есть, – возразил Финчер.
Гавальда окинул его пронзительным взглядом.
– Неужели?
Пауль вынужден был признать правоту Финчера: Жан-Кристоф Гавальда действительно производил очень тяжелое впечатление, как если бы ему приходилось прилагать все силы, чтобы выдержать происходящее. Вероятно, рак измучил генерала ордена не меньше, чем Марию. Пауль подумал о своей умирающей матери, о том, как сжимал ее руку в своей ладони. В отличие от Марии, у Гавальда были хорошие врачи и любые лекарства, которые только могли ему понадобиться.
Финчер, который, похоже, чувствовал себя все более неуютно, заерзал в кресле.
– Что здесь, собственно, происходит? Мы должны выслушать последние результаты полицейского расследования? Я так думаю, именно по этой причине здесь присутствует комиссар Бианки.
– Можно и так сказать, Дэвид. Комиссар Бианки и брат Кадрель недавно вернулись из горного района и принесли с собой важные новости.
– Из горного района? Вы имеете в виду деревню в Альбанских горах, где чуть не похитили этого писателя?
«Этот человек хорошо информирован», – подумал Пауль. И последние новости Финчеру сообщал не он.
– Они были не в Альбанских горах, а в Абруцце, – объяснил Гавальда.
Клаудия наклонилась к Финчеру.
– Мы были в маленьком монастыре неподалеку от Челано, монастыре Санта-Клара, где живут сестры чистоты. Но вы и сами это знаете, отец Финчер.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Об этом, – ответил Пауль и подал ему открытый медальон.
– Кулон, который обнаружили рядом с трупом Сорелли? Я все еще ничего не понимаю.
Клаудия вытащила пластиковый пакетик со вторым медальоном.
– Вы ошибаетесь, отче. Вот это и есть кулон Сорелли. Тот, который держит Пауль, принадлежал его матери, сестре Марии. Разве она не показала вам кулон четыре дня тому назад, когда вы с ней говорили?
Внезапно Финчер расслабился, откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.
– Так, значит, вы в курсе. Пауль, вы меня разочаровали. Вы ведь должны были уведомлять меня обо всем. Разве вы мне этого не обещали?
– Тогда я еще не знал, что вы лжете и просто используете меня.
– Что за громкие слова, – рассмеялся Финчер. – Мы все используем друг друга, такова жизнь. Вас использую не только я, Пауль. Генерал тоже использует вас в своих целях. Он, пожалуй, не говорил вам этого, да?
– Я не понимаю, какое отношение одно имеет к другому, – сказал Гавальда.
– Поймете, если выслушаете мое признание. Вы ведь хотите добиться от меня признания, верно?
– Я хотел бы получить объяснение, – сказал генерал ордена. – И вы, в конце концов, можете считать, что вам повезло – вы ведь можете говорить здесь, в этом кругу. У комиссара Бианки есть право допросить вас в полицейском управлении, на ее условиях и так, как ей хочется. Вы должны быть благодарны ей, потому что только по причине ее благосклонности мы сидим здесь, Дэвид.