Чистая душа
Шрифт:
— Ты что, в разведчики пошел? Да? Следить за нами? Ишь, следопыт выискался!
— Я не знал, что вы едете сюда.
— Не ври, сынок!
— Нет, папа. Я один пришел в лес, и я не трус.
Пропустив без внимания эти слова, отец продолжал допрос:
— Говори, кто тебе сказал, что мы собрались ехать в лес? Кто научил следить за нами?
— Никто, папа! Никто не говорил, и я не знал об этом.
— Так. А где твой товарищ?
— Какой товарищ? Я один…
— Говори правду, не бойся.
—
— Не боишься? А знаешь, что ты сделал?
— Что я сделал?
— Ты узнал то, что тебе не следовало знать. И ты за нами следил. Кто тебя послал?
Павлик чуть не заплакал от обиды.
— Говорю же, никто! — крикнул он запальчиво. — Я сам хочу быть партизаном. — Сказав это, Павлик уже не смог удержаться, слезы брызнули из его глаз.
— Так ты хочешь быть партизаном? — спросил его Прохор.
— Конечно, хочу. И буду!
И Павлик рассказал, как учился не бояться, как в темные ночи один бродил по лесу.
— Дурак! — сказал отец.
Но это оскорбительное слово прозвучало у него совсем не сердито, словно он хотел сказать: «Молодец!»
Люди, стоявшие около ямы, добродушно рассмеялись. Легко стало и Павлику.
Но отец тут же распорядился.
— Ладно! — сказал он отвердевшим голосом. — Прохор, твоя телега освободилась, езжай домой. Увезешь кстати и этого сопляка. Я с ним завтра как следует поговорю. А мы переменим место…
6
На следующий день отец подозвал Павлика.
— Иди-ка помоги мне. — Связав пеньковые пряди, он собирался вить веревку. — Крепче держи!
Павлик молча взял концы.
— Ну, выспался, «партизан»?
— Выспался, — тихо ответил Павлик.
Отец сложил веревку вдвое и, соединив концы, начал скручивать ее снова. Павлик с удовольствием смотрел, как красиво и плотно вьется у отца веревка. Попросить бы сплести кнут! Да разве сплетет? Еще в прошлом году просил, не сплел. «Учись сам!» — только и сказал. Правда, Павлик и сам умеет плести, только у него так не получается, как у отца.
Отец долго работал молча, только изредка поглядывая на сына. Наконец заговорил.
— Тебе придется уехать, парень, — сказал серьезно, как говорят взрослому.
— Куда?
— Где спокойнее. Может, на Урал или в другое какое место… Детей из колхоза отправляем.
Павлик встревожился:
— Зачем?
— Здесь оставаться опасно, сынок. Фашисты идут.
— А вам разве не опасно?
— Мы взрослые. Нам стыдно, сынок, оставлять свое село. А ты еще маленький. Тебе надо учиться. Там будешь ходить в школу.
Павлик не знал, что ответить отцу. А разве он не может стать партизаном? Ведь он тоже готовился!..
Он понял, что отец, а с ним и другие колхозники готовятся к
Наверное, отец решил отправить меня потому, что я узнал тайну. Дескать, если попаду в руки врага, не выдержу, испугаюсь, расскажу врагу и провалю все дело…
Павлик едва сдержал слезы.
— Я не поеду, — тихо, но твердо ответил он.
Отец отозвался не сразу. Он был занят своим делом — не спеша достал ивовую палку и затянул на ней петлю. И только после этого сказал:
— Поедешь, сынок!
С озорным выражением на лице он взмахнул палкой, и веревка щелкнула в воздухе, словно кто выстрелил. В руках отца был самый настоящий кнут, замечательный, крепкий кнут с узлами на конце, с выгнутым кнутовищем!
— Ну как, хорошо?
Павлик молчал, ему было не до кнута.
— На, бери!
Павлик взял протянутый отцом кнут.
— Зачем мне кнут? — спросил он.
— Как зачем? Ведь сам просил. А я тебе обещал. Пригодится.
Павлик отшвырнул кнут в сторону и сдавленным от слез голосом закричал:
— Не надо мне кнута! И я никуда не поеду! Ни за что не поеду. Вот увидишь!..
Отец неторопливо поднял кнут и молча повесил его на деревянный гвоздь на стене амбара.
— Думаешь, я не могу хранить тайну? Разве Павлик Морозов был большим?.. Я тоже ничего не боюсь. Не поеду — и все! Если насильно отправишь, убегу! — плача навзрыд, повторял Павлик.
И отец призадумался. Он долго смотрел на сына, потом прижал его к себе.
— Ну-ну, хватит! — сказал он. — Глупыш ты! Для твоей же пользы говорю, тебя жалея…
Голос его смягчился. Павлик, хорошо знавший характер отца, почувствовал эту перемену.
Все еще продолжая всхлипывать, он твердил:
— Или же я… не понимаю? Или же я… газету не читал?
— Тяжело тебе будет, Павлик! — вздохнул отец, — Трудные будут времена. Отец у тебя председатель колхоза, старшие братья — коммунисты, сам ты — пионер…
— Потому я и не боюсь…
— Нисколько не пожалеют, попадешь — изрубят…
— И пусть рубят! Все равно ничего не скажу!
И отец не выдержал.
— Ну, вытри слезы! Но только смотри — во всем будешь слушаться меня. Понял?
7
С этого дня Захар Петрович стал разговаривать с сыном по-иному. Не пошучивал, как с ребенком, не поддразнивал. Осторожно и незаметно испытывал его и каждый раз оставался доволен. Значит, и последыш растет не шалопаем. Если благополучно переживет военные годы, будет толк из парня. А если придет враг? Ведь это вполне возможно. Не зря райком ведет такую серьезную подготовку к встрече господ фрицев.