Чистилище
Шрифт:
— Да, это правда. Проходит много тяжб, слушается много судебных дел, но есть и много юристов. И некоторые из них сидят без работы. Однако у нас в Германии это запрещенная для разговора тема. Я работал служащим в большом бюро. Наш начальник оказался замешан в махинации и растратил деньги влиятельного доверителя. Речь шла о восьмизначной сумме. Когда это раскрылось, его напарники быстро смылись. А в конторе, где нет шефа, подчиненные тоже не нужны.
— Но тебе же не придется идти на паперть, правда?
— Оба моих государственных экзамена сданы не так уж
— При необходимости? Ты вообще не хочешь работать юристом?
— Я еще не знаю, что буду делать в будущем. Я только понял, что изо дня в день заниматься делами других людей — это не для меня. Возможно, я стану писателем и напишу книгу о своих приключениях в Италии.
— И как ты до этого додумался?
— Да так, — ответил Энрико, не желая пока рассказывать Елене о дневнике. Он сначала хотел разобраться, какое отношение имеет сам к нему.
— Тогда с тобой должно случиться еще несколько приключений, чтобы ты мог написать настоящую книгу.
— Начало уже положено, и оно весьма неплохое. Я познакомился с молодой симпатичной итальянкой и теперь еду вместе с ней в загадочную горную деревню.
— Почему загадочную?
— Ну а разве все это выглядит не загадочно? — вопросом на вопрос ответил Энрико и указал вперед.
Лес расступился, и перед ними на холме появилось нечто среднее между крепостью и деревней. Это могла быть только Борго-Сан-Пьетро, и вид у нее был не очень приветливый. Башни, стены и зубцы из темного камня выглядели отталкивающе, будто это место изначально было задумано так, чтобы никакому чужаку не захотелось сюда попасть. Деревня возвышалась на холме, как гнездо какой-то хищной птицы, которая наблюдала отсюда за своими владениями.
— Если мы подъедем еще ближе, нас точно обольют кипящей смолой и обрушат град камней, — пошутил Энрико, припарковав «фиат» у стены, где уже стоял целый ряд автомобилей.
— Вполне вероятно, что несколько веков назад эти деревни были настоящими крепостями, поэтому и строились компактно, с башнями и бойницами. Врагам пришлось бы нелегко, если бы они решились овладеть такой крепостью.
— Большое спасибо за урок, госпожа учительница, — улыбнувшись, сказал Энрико, выбрался из машины и потянулся. Он был большого роста, и поездка на маленьком «фиате» в компактно сложенном состоянии далась ему нелегко.
— Кажется, здесь паркуются все жители. И это неудивительно: на узких деревенских улицах два автомобиля едва ли разминутся.
Они погрузились в тень узких переулков, и Энрико попытался представить, как его мать еще маленькой девочкой бегала по этим улицам. Это была странная мысль, и он почувствовал, что его мать снова где-то рядом, словно никогда и не умирала. Печаль охватила его. Энрико был рад, что темные очки скрывают его слезы.
— Здесь не так уж много народа, — заметила Елена. — Может быть, сейчас у жителей сиеста — время близится к обеду. Или жители выехали отсюда. Я бы тоже так поступила, если бы мне пришлось тут жить. Если все деревни здесь, наверху, выглядят подобным образом,
Стены домов расступились, и они вышли на деревенскую площадь, у которой вид был более приветливый, чем у темных переулков, оставшихся позади. Кроме всего прочего, здесь молодые люди обнаружили первых деревенских жителей: несколько мужчин сидели у бара, в тени большого зонтика, и громко беседовали. Когда они заметили чужаков, разговор тотчас же прекратился и любопытные взгляды устремились на Энрико и Елену.
— По крайней мере, здесь есть что выпить, — сказал Энрико. — Мне хочется пить, как роте легионеров после марша через Сахару.
— Как двум ротам, — добавила Елена и взяла Энрико под руку. — Выпьешь сразу сто литров?
Поздоровавшись, они присели рядом с мужчинами и заказали большую бутылку минеральной воды. Сейчас, когда они пили воду, а рядом сидели люди, деревня Борго-Сан-Пьетро не производила такого гнетущего впечатления. Энрико даже показалось, что эта площадь весьма живописна, и он подумал, что фотографию с ее видами можно было бы поместить в путеводитель по Тоскане. Только Энрико сомневался, что туристы и фотографы, работающие для путеводителей, смогут сюда добраться.
Когда мальчик, который их обслуживал, вышел из бара, чтобы подать пиво на соседний столик, Энрико подозвал его и спросил, не осталось ли в деревне семьи Бальданелло. Мальчик лишь растерянно взглянул на гостя и пожал плечами.
Один из мужчин за соседним столиком сказал:
— Если хотите что-нибудь узнать, спросите лучше у бургомистра или священника.
Энрико взглянул поверх крыш, где в ста метрах высился шпиль местной церкви.
— Священника я отыщу в церкви. А где же бургомистр?
— Бенедетто Кавара обедает в это время. Он живет в том желтом доме, прямо у лестницы на крепостную стену.
Семья Кавара состояла из Бенедетто Кавара, его жены, пятерых детей и бабушки. Они сидели за большим столом, ели мясное блюдо, от которого исходил великолепный аромат, и удивленно глядели на двух незнакомцев. Так здесь, наверное, смотрели на всех незваных гостей. На бургомистре был кожаный фартук сапожника. У него было круглое лицо, а под носом большие усы. Как только они вошли в дом, Энрико стало нехорошо. Они были здесь чужаками, совсем нежданными, во всяком случае, нежеланными. Энрико тихо, словно боясь помешать Кавара, спросил о семье Бальданелло.
Бенедетто Кавара опустил вилку и скептически взглянул на Энрико.
— Зачем вам это?
— Мою мать до замужества звали Мариэлла Бальданелло. Она умерла в августе. Если здесь живут какие-то родственники, я бы хотел с ними поговорить и уведомить о смерти матери.
Бургомистр покачал головой.
— Я должен разочаровать вас, синьор. Семья Бальданелло действительно когда-то жила здесь. Но все старики Бальданелло уже умерли, а молодежь уехала. Вы, наверное, успели заметить, что в Борго-Сан-Пьетро нет перенаселения.