Чистильщик. Повесть
Шрифт:
– Большой? – натягивая сапоги, спросил Исаев.
– Та не, седем особ.
Захватив с собой одного, знавшего лес, погрузились в полуторку и направились к тому месту. Лес был небольшой, его быстро прочесали, выйдя к болотцу, поросшему камышами, куда вели обнаруженные следы. Залегли.
– Дойчланд зольдатен, капитулирен! – приподнялся на локтях, капитан.
Ответом были выстрелы.
Поскольку война шла к концу и в пленных особо не нуждались, решили закидать немцев гранатами, но не успели. Исчезнувший куда-то
– Твою мать, – выругался Исаев. – Так то ж союзники. Отставить гранаты!
Словно в подтверждении его слов из камышей снова прогремели выстрелы, и кто-то завопил, – фак ю!
– Мы русские! – крикнул в ответ Исаев (стрельба прекратилась).
– Раша? – недоверчиво переспросил тот же голос.
– Да! Я капитан советской армии.
Короче разобрались.
А когда вернувшись в деревню, вместе пили бимбер*, закусывая салом, выяснилось, что во время ночного налета на Берлин, «летающая крепость» американцев, отбомбившись, сбилась с курса, затем кончилось горючее и они вынуждены были оставить самолет. Потом случилось то, что случилось.
Вечером за летчиками, из Белостока пришла штабная машина, а на прощание их командир, тот самый, что матерился на английском, подарил Исаеву серебряный портсигар. Со статуей Свободы на крышке и гравировкой внутри: Captain McDowel
Миновав часть, и сбавив скорость, Николай повернул на тенистую улицу с высокими липами, застроенную каменными одноэтажными домами. Она была пустынной, навстречу, по тротуару шла женщина, с сумкой в руке, рядом с которой семенил лет четырех, мальчик.
Внезапно из проулка выскочила стайка бродячих собак, и одна, рыча, вырвала сумку.
– А-а-а! – в ужасе закричал ребенок.
– Рекс, фас! – нажал на педаль тормоза капитан.
Овчарка, тенью вымахнув из коляски, вгрызлась в горло похитителя, остальные разбежались.
– Фу, – слез с сидения капитан. Рекс нехотя отпустил хрипящего пса, и тот, ковыляя, скрылся в переулке.
Исаев поднял сумку (в ней были две буханки хлеба), обернулся к женщине. Она стояла, прижав к себе мальца, бледная, с широко распахнутыми глазами. Ровесница Николаю, незнакомка была стройной и миловидной.
Зная польский и немного чешский, офицер, протянул ей сумку, спросив, у кого здесь можно остановиться на ночь. Та, поколебавшись, ответила, – у меня.
После чего, взяв сынишку за руку, пошла вперед, а капитан, развернув мотоцикл, с прыгнувшим в коляску Рексом, на малом ходу порулил сзади.
Вскоре чешка остановилась у дома с невысокими крашеными воротами, увитым плющом, и, щелкнув замком, вошла в калитку. Затем створки распахнулись, капитан въехал в мощеный плитняком двор, с бетонным колодцем, за которым угадывался сад, заглушил двигатель.
Кобель тут же выпрыгнул из коляски, обнюхивая незнакомое место, а капитан,
Изнутри дом, включавший прихожую, кухню и три комнаты, был обставлен старой, но добротной мебелью, внизу лежали половики, а на окнах белели занавески.
– Ваша комната здесь, – сказала хозяйка, пройдя в небольшую светелку.
– Сколько за постой? – вынул из кармана Николай тонкую пачку крон.
– Ничего,– тихо сказала она. – Вы нас защитили.
– Тогда я поделюсь с вами продуктами. Кстати, меня зовут Николай.
– Радка,– чуть улыбнулась женщина.
– А тебя боец как кличут? (присел офицер перед ее сыном).
Мальчик отвернулся и уткнулся в колени матери.
– Кристоф, – погладила она светловолосую головку.
Чуть позже, сняв гимнастерку с нательной рубахой, он мылся ледяной водой у колодца. Завершив моцион, утерся вафельным полотенцем, оделся, и, причесав волосы расческой, туго затянул ремень с кобурой. Потом снова открыл багажник, достал оттуда сидор и вместе с Рексом прошел в дом.
Там, остановившись у кухонного стола, за которым Радка чистила проросшую картошку, раздернул горловину и поочередно выложил на крышку кирпич хлеба, две банки тушенки «второй фронт»*, несколько пачек пшенного концентрата, шмат завернутого в бумагу сала, цибик чая и пачку рафинада.
– Зачем так много? – высоко вскинула брови хозяйка.
– Берите, берите, – вам пацана кормить надо.
Спустя еще час, Радка накрыла в зале стол, а Исаев, сходив в светелку, вернулся с обшитой войлоком флягой.
– Здесь ром. Выпьем для знакомства.
Рада подала два стакана. Себе капитан налил половину, ей четверть.
– Ну, чтобы больше не было войны! – протянул руку. Чокнулись. Николай выпил все, Радка тоже. Принялись за еду: жареную на сале картошку и гостинцы майора.
Не был забыт и Рекс, чавкавший на полу из миски, вареную пшенку, политую свиным жиром.
Когда все поели, Кристоф слез со стула и что-то прошептал маме ухо.
– Хочет погладить вашего пса, – сказала Радка. – Можно?
– А почему нет? – рассмеялся Николай. – Он у меня добрый. На-ка, дай ушастому сахарку,– вручил кубик рафинада мальчику. Тот взял, подошел к Рексу и открыл перед ним ладошку.
– Пес аккуратно принял лакомство, схрупал, а потом лизнул человечка в щеку.
– Ну вот, считай друзья, – взглянул на Радку Николай, и теперь рассмеялись оба.
Посидев еще немного, познакомились ближе.
Исаев сообщил, что демобилизовавшись, едет к родителям во Львов, а вот рассказ женщины оказался грустным. В сорок первом ее муж ушел на фронт, и спустя три его убили на Восточном фронте. Осталась одна, с Кристофом. Была еще дочка, погибшая при бомбежке. В городе работы нет, живут на карточки.