Чистильщик
Шрифт:
– В натуре, Грустый! – вмешался Робик.– Я, бля, сразу тебе толковал: гонит белобрысый! И Ахмеда я знаю! Точно, он языком цокает, как лошадь!
– Помолчи! – Бородатый подумал немного и спросил: – А деньги? Казна ваша, где?
– А деньги мы делили,– сказал Васильев.– На всех. Я на свои квартиру купил. На Ленинском проспекте. Насчет остальных – не знаю.
– Что еще можешь сказать?
– Почти ничего. Наши все куда-то пропали…
– Куда они пропали, знаем мы! – многозначительно произнес бородатый.– А с тобой мы
– Да все я сказал! – воскликнул Валерий.– Если еще что хотите знать – спрашивайте. Все скажу, я ж себе не враг!
– Вот-вот. Дайте ему пожрать за хорошую службу – и под замок. От того отдельно. А ты, умник, сиди и думай. Может, еще что вспомнишь интересное.
Хитрые мини-наручники заменили обычными. К немалому облегчению Васильева. И заперли его уже не в чуланчик, а в бывшую душевую. Детальное обследование помещения ничего не дало. Ничего, что могло бы служить оружием.
Время тянулось долго и муторно. Впереди маячила перспектива пыточной мясорубки. Васильев не сомневался, что даже лучший вариант будущего, уготованный ему Грустным с приятелями, предполагает пулю в затылок. Сразу же, как только его сочтут бесполезным. Значит, следует придумать нечто, позволяющее отсрочить нехороший конец.
Васильев сел на кафельную ступеньку под размонтированным душем и стал думать.
– Ну,– сказал Грустный.– Что еще надумал, умник?
Васильев опять сидел на табурете под прицелом слепящего рефлектора.
– Надумал,– ответил Валерий.– Возьмите меня к себе.
Вокруг заржали.
– Ну-ка ша! – рявкнул Грустный.– Чего это ты вдруг?
– Моей команды больше нет,– сказал Васильев.– А жить-то надо. Вы не думайте, я много чего умею! Хотите, могу даже вступительный взнос внести.
– Это какой же?
– Я же говорил: у меня квартира есть на Ленинском проспекте. Возьмете – отдам в общак!
– Мысль интересная,– произнес Грустный.– Федот, выруби этот прожектор. Значит, квартиру отдашь?
– Да,– подтвердил Васильев.– Хорошая квартира. Семнадцать штук вложил.
– И не жалко?
– А чего жалеть? Бабки приходят и уходят, а жизнь одна.
– Соображаешь. Давай, запиши адресок.
С Васильева содрали повязку.
– Значит, так,– сказал «бык»-сопровождающий.– Войдешь, подпишешь, что дадут. Понял? Зря не болтай.
– А если спросят?
– Никто тебя не спросит! – вмешался жирный Робик.– Все проплачено. Хочешь к нам, делай, что говорят. Иначе – бац! – и на вечный отдых! – Он махнул перед носом Валерия пистолетом.
Васильев вылез из машины третьим. После «быков». Последним, спрятав пистолет в карман пальто, выбрался Робик. Он же запер машину, черную «Волгу», на центральный замок. Остальные ждали.
«Улица Римского-Корсакова дома 15—21» было написано на указателе. А чуть пониже – «Нотариальная контора».
Жирный Робик решительно толкнул дверь, проследовал
Нотариус, молодой парень с бегающими глазками, сразу выставил наружу посетителя и выволок из ящика папочку.
– Только вот здесь расписаться,– сказал он.—
В журнале я уже все зарегистрировал.
– Давай, расписывайся! – велел Робик. Он подошел вплотную к Валерию, присматривая.
Васильев взял ручку и вывел: «Хрен вам!» – с сочным восклицательным знаком и сунул бумагу жирному.
– Ах ты пидор! – заорал тот.
И заткнулся, получив по зубам рукояткой собственного пистолета, который Валерий мгновением раньше извлек из плащевого кармана Робика.
– Руки поднять! – скомандовал Васильев.– Кто рыпнется – пуля в брюхо! Кто-то плохо понял?!
– Ты это… Пожалеешь! – нерешительно пробормотал один из «быков».
– Ты мне жуб выбил! – закричал Робик.– Да ты попал, понял! Конкретно! Понял?
– Понял, не беспокойся! – заверил Васильев.– Заткнись, жирняй. А ты, жалостливый, вынь пушку, аккуратно, двумя пальчиками и брось на пол!
– Хер тебе за щеку!
– Считаю до полтора. Раз…
«Бык» – нервишки-то свои, не казенные – поспешно бросил на пол оружие.
– Теперь ты!.. Молодец! А теперь все легли на пол, ноги пошире, руки на затылок. А тебе, крыса, особое приглашение? – Васильев навел пистолет на остолбеневшего нотариуса. Тот поспешно плюхнулся на пол.
Васильев подобрал пистолеты, распихал по карманам, третий засунул за пояс, раскрыл окно.
Один из «быков» дернулся, порываясь встать.
– Лежать! – рявкнул Васильев.– Кто шевельнется – стреляю без предупреждения!
Он запер дверь на замок, уселся на подоконник.
Бандиты лежали тихо. Нотариус мелко дрожал. То ли от холода, то ли от страха.
Васильев посмотрел вниз: внутренний двор, второй этаж, пустяки – и спрыгнул на газон.
Через десять минут он был на Сенной. Пистолеты по дороге выбросил в мусорный контейнер.
– Припозднился,– заметил Егорыч, когда Валерий переступил порог.– Проходи на кухню.
Он налил Васильеву чаю, пододвинул тарелку с сухариками.
– Я видел Академика,– сказал Валерий.
– И как он?
– Неважно.
Васильев быстренько изложил дневные события.
– Да,– согласился Кремень.– Неважные дела у Паши. А ты – молодец. Потренироваться успел?
У Васильева возникло ощущение: ни Пашины увечья, ни собственные подвиги Валерия сэнсэя не волнуют.
– Вчера потренировался.
– И как?
– С ножом, вроде, получается, а со звездочкой не очень.
– Работать надо,– заметил сэнсэй.– У меня для тебя сюрприз. Пошли в комнату.
В комнате, еле умещаясь на узком диванчике, уткнувшись лицом в подушку, спал какой-то верзила. Голова у верзилы была совершенно седая, а плечи – пошире диванчика.