Чистильщик
Шрифт:
— Как идет рас… расве… рассле… — я замолкаю. Молчу достаточно долго, чтобы он подумал, что я отношусь к той половине процента населения мирового шара, у которого на один хромосом больше. — Как идет расследование, детектив Шредер? Уже нашли убийцу?
Он медленно качает головой, как будто пытается упорядочить в ней какие-то мысли, но не слишком активно, чтобы не разбить какую-то из них.
— Еще нет, Джо. Но мы продвигаемся к цели.
— А подозреваемые есть, детектив Шредер?
— Есть несколько. И еще, Джо, называй меня просто Карл.
Я не буду называть его Карлом. Он меня и раньше об этом
Он вглядывается в фотографии и морщится, как он это делает теперь каждое утро. Как будто ждет, что однажды придет сюда и увидит, что одна из жертв выбралась из своей фотографии и написала на стене ответы на его вопросы. На самом деле у него абсолютно ничего нет. И он это знает. И я это знаю. И все это знают. Особенно хорошо это знает пресса.
— А вы уверены, что они все были убиты одним и тем же человеком, детектив Шредер?
— А что, Джо? Ты у нас уже прямо Шерлок Холмс, да?
Я смотрю в пол.
— Гм… нет, детектив Шредер. Мне просто, ну… знаете… любопытно.
— Жизнь вообще штука любопытная, Джо. Да, все эти преступления родственны.
Я быстро вскидываю голову и смотрю на него, выпучив глаза, надеясь, что со стороны это выглядит как крайнее изумление.
— Они все сестры, детектив Шредер?
По-моему, я заслужил премию Эмми [3] за этот спектакль, как минимум.
— Нет, не в этом смысле родственны, Джо, — он вздыхает, выдержав десятисекундную паузу. — Я имел в виду, что все они убиты одним человеком.
— А… А вы уверены?
— Ты ведь никому не проболтаешься, правда, Джо? У тебя ведь нет друзей в прессе?
Я качаю головой, пытаясь подражать Шредеру. Он думает, что у меня совсем нет друзей. Он не знает о Шалуне и Иегове.
3
Эмми (Emmy Award) — американская телевизионная премия.
— Вы, ребята, мои единственные друзья, детектив Шредер.
— Ты когда-нибудь слышал о преступниках-подражателях, Джо?
Я перестаю качать головой, чтобы не свернуть себе шею.
— А зачем кто-то будет передразнивать преступника?
Шредер снова глубоко вздыхает, и я понимаю, что, возможно, слегка переигрываю.
— Все не совсем так, Джо. Подражатель — это тот, кто убивает, чтобы сымитировать серийного убийцу.
— А зачем они это делают?
— Потому что они могут это делать. Потому что им так хочется. Потому что они ненормальные.
— Гм. Тогда почему же эти люди на свободе, детектив Шредер? Почему их не посадят в тюрьму?
— Хороший вопрос, — говорит он, и я улыбаюсь его похвале. — И на него есть очень простой ответ. Потому что все в этом мире перекорежено. Бывает ведь так, что ты включаешь телевизор, а там в новостях репортаж про какого-нибудь урода, который убил всю свою семью и соседей?
Я киваю. Убей соседа своего. Мне это знакомо.
— И родственники, и другие соседи — все будут говорить, что он был тихим малым. У него имелась коллекция журналов о пистолетах и кое-какие проблемы. Тогда мы расследуем прошлое убийцы, чтобы знать, чего ждать в следующий раз, но уже поздно. Предотвращать
— Я не против.
— Просто мне хотелось бы иметь возможность делать больше, чем сейчас. Мы же видим этих ребят каждый день, но что мы можем сделать? Ничего. Потому что у них есть права. Как и у всех остальных. И пока они в конце концов не попытаются кого-нибудь убить — а рано или поздно они пытаются это сделать — эти права делают их неприкасаемыми. Понимаешь о чем я, Джо?
— Более или менее, детектив Шредер.
Он указывает на стену.
— Сто к одному, что мы где-то и когда-то встречались и разговаривали с этим человеком. Мы знаем, что у него проблемы с наркотиками или с головой, но ничего с этим сделать не можем. И теперь он смотрит на нас, издевается, смеется над нами. Голову даю на отсечение, что мы уже пытались его посадить за решетку, но нам не разрешили. Я уверен, что этот парень уже побывал в этом здании.
С одной стороны, он прав, с другой — ошибается, но я не могу ему на это указать. И не могу поспорить с ним насчет его правоты. После этой проповеди я перестаю верить, что из Шредера выйдет настоящий подозреваемый.
— Я понимаю, детектив Шредер.
— Если бы ты понимал, то был бы одним из немногих, Джо. Хочешь узнать кое-что занятное?
— Конечно.
— Серийные убийцы любят всегда быть на шаг впереди расследования, и знаешь, как они это делают?
Вообще-то да, знаю. Они вертятся около полиции. Могут зайти в участок и сказать, что что-то видели. Приходят и пытаются нащупать, насколько продвинулось расследование. Некоторые даже околачиваются в барах с полицейскими, слушая их болтовню, даже встревая в разговор. Или крутятся рядом с журналистами, пытаясь узнать, что те разнюхали.
— Нет. Как?
Он снова пожимает плечами.
— Извини, Джо. Хватит мне, наверное, лапшу тебе на уши вешать.
— А как же насчет преступника-подражателя?
— Как-нибудь в другой раз, — вздыхает он, и я оставляю его молча созерцающим стену мертвых.
Поднимаю руку и провожу пальцами по табличке с именем на двери моего офиса. По углам у нее просверлены четыре маленькие дырочки для болтов. Раньше тут было написано «Подсобное помещение», но однажды появилась Салли, и в руках у нее была маленькая табличка с моим именем. Войдя в помещение, я оставляю свои мысли, беру половую тряпку и ведро и иду мыть туалеты. Перед обедом я вхожу с пылесосом в офис главного детектива Стивенса и застаю его на выходе. Это тот самый, перед которым все отчитываются, хотя сам он не занимается какой-либо конкретной работой, способствующей продвижению расследования.
Стивенс прилетел к нам из Веллингтона и считается одним из лучших детективов в стране, хотя почему — понятия не имею. Все, что он делает, это сидит в своем офисе и командует людьми, требуя от них каких-то результатов. Иногда он ходит туда-сюда, хватая то стопку документов, то какую-нибудь папку, и пытается выглядеть так, как будто у него есть важное дело или место, куда надо срочно попасть. Мне он не нравится, но я ничего не могу поделать. Расследование убийства главного детектива привлекло бы слишком много внимания к участку и, возможно, ко мне лично.