Чистильщики
Шрифт:
– Мои-то одноклассники показываются в Кировском?
Если Зоя приезжала два дня назад, тетя Галя должна знать.
– Давноть никого не видала, Олеженька. Никуда не хожу, ноги болят, и ко мне мало кто заглядывает, – не поняла его ухищрений тетя. – Говорили, что Сергунчику руку отрезало по пьянке, так то давно.
Сергунчик пил еще в школе и меньше всего интересовал Олега.
– А вот рядом со мной Зоя…
– Зоя? – тетушка вгляделась в фотографию. Значит, не виделись, если надо вспоминать. Можно было маму
– Она разошлась с Виктором? – Олег впился взглядом в того, кто стоял около Зои с другой стороны на фотографии.
– О, вспомнил вчерашний день. Плохо жили, совсем худо, – погоревала тетя над снимком. – Детишек им Бог не дал, а свекровь все ее обвиняла в пустотелости. А потом и развела. А когдать Зоя второй раз замуж-то вышла – не за нашего кировского уже, из Феодосии нашелся отставной морячок, – так сразу троих одного за другим и родила. То ли в охотку, то ли в отместку. Хорошо живет, щас вспоминаю – хорошо. Хвалилась надысь.
«Надысь» в тетином исполнении – это недавно. А вот «недавно» – это когда?
– Года полтора как приезжала. По-олная, хорошая.
В деревне критерий один: полная – значит, за хорошим мужем. И тем более трое детей!
Весь остальной разговор становился неинтересен. Но пришлось отвечать и про мамино здоровье, ее работу, свою службу. Вместе приготовили обед – «хоть с тобой покушаю, а то давноть уже варево не ела, ленюсь для себя одной крутиться», – и только под вечер вырвался из расспросов тети.
– Пойду прогуляюсь, посмотрю, где что изменилось.
К каналу! К третьей плите от дороги. Если Зоя все же приезжала, он увидит какой-нибудь знак от нее. Феодосия – это совсем рядом, около тридцати километров. Можно поездом, можно автобусом. Если только не забыла об уговоре.
Канал почти полностью обмелел: по его бетонному желобу едва сочилась зеленая струйка, утыкающаяся в каждую травинку и каждый камешек. Неужели здесь когда-то плавали до усталости, рискуя утонуть? Но главное – берег. Освещенный солнцем третий бетонный квадрат, обрамленный пожухлой травой.
Лучше бы она оказалась вырванной! Но ни царапины камешком, ни подрытой земли – плита ничем не выделялась среди себе подобных. Значит, Зоя не приезжала. И он опоздал больше, чем на два дня. Он опоздал на лето. На всю жизнь. К его первой любви первыми успели другие.
– Здравствуй, Зоя, – тем не менее произнес он и замер, глядя на берег. Когда-то на нем сидели мальчик и девочка и пытались заглянуть в будущее.
«А ты в Москве, наверное, сразу меня забудешь».
«Почему? Я навсегда запомню тебя, этот канал…»
«Сочиняешь ты все. Тебе и по сочинениям всегда пятерки ставили».
Принялась одергивать платьице. А Олег потянулся к золотистому от солнца пушку на щеке. Зоя сделала вид, что не замечает или не понимает его жеста, продолжала
– Здравствуй, Зоя. Я тебя никогда не забывал. Но… но и не приехал, – одной фразой рассказал свою жизнь после отъезда в Москву Олег.
Перешел по пыльному мостку канал, присел над плитой. Дотронулся ладонью до горячего шершавого бетона. Когда-то это место было для них целой планетой…
Резко встал, посмотрел на дорогу. Пустынна. Лишь вдали на велосипеде катит мальчонка. Крути, парень, педали. Торопись, не дай себе опоздать или кому-то обойти тебя на повороте.
Глава 9
– Ожил?
Николаич, только войдя в кабинет, сразу прищурил глаз. Опытный стрелок всегда поступает подобным образом перед тем, как нажать на курок. А пуля – это наверняка он, майор Штурмин. Двойной эффект, произведенный им в Плесецке, обрушил на отдел розыска столько восхищений из самых разных кабинетов, что, похоже, у начальника отдела взыграли ревность и опасения: так незаметно самого подопрут под кресло и вынесут на пенсию. Потому и выстрелить нежданным конкурентом подальше от восторгов и славиц – самое время.
– Было бы с чего оживать, – оторвался от только что включенного компьютера Штурмин. Облокотился на спинку стула и замер от боли в спине.
Гримасу подчиненного Николаич постарался не заметить. Скромненько, как и подобает при подходе к суперзвезде розыска, поинтересовался:
– Хотел выловить тебя вчера, но что-то не получилось.
Пожать плечами Олег поберегся, но молчанием дал понять: значит, не судьба. Да и как можно выловить в Москве того, кто в реальности сидел на берегу канала в Крыму.
Поинтересовался исключительно ради того, чтобы не выглядеть равнодушным к начальству:
– Что-то срочное?
– Очередную порцию восхищений от особого отдела наших доблестных военно-космических сил передавать ведь кому-то надо.
– Лучше бы от невоенных земных женщин…
– Для тебя это проблема? – удивился Николаич, не спуская цель с мушки и прекрасно зная, что выстрелить успеет в любой момент. Но долго тянуть не стал: – Говорят, в Хабаровске безумно красивые метиски.
Не-ет, ничего не боялся Николаич – ни подсиживаний, ни выпроваживаний на пенсию. Такой зубр, как он, ведал одно: если пошла охота, ни в коем случае нельзя останавливаться ради промежуточного подсчета трофеев. Штурмин еще в запале, он еще бежит, и сил продолжить гон у него пока предостаточно. Для здоровья, конечно, пользы нет, но кто в офицерах заботится о нем?