Чисто компьютерное убийство

Весна — она и в Африке весна. Весна везде весна. Но в Питере весна — веснее всех весен. Когда слякотная и серая стужа сменяется затяжными периодами солнечного и небесно-голубого тепла, это действует на организм освежающе и живительно, как контрастный душ.

Заместитель командира воинской части в/ч № 755605 капитан первого ранга Гаврилов сидел в кресле своего просторного рабочего кабинета. Свободно откинутая на спинку кожаного кресла голова слегка свесилась

вправо и чуть вниз. Казалось, он спал и видел во сне какой-то страшный сон — на его лице застыла гримаса душевной муки, а пальцы в буквальном смысле мертвой хваткой вцепились в подлокотники кресла. Из ушей на кремовую форменную рубашку тоненькой струйкой стекала кровь.

Такую картину увидела Ниночка, Нина Васильевна Рубцова, секретарша Гаврилова, когда в восемь часов две минуты утра, придя на работу, решила заглянуть в кабинет к шефу, поскольку на ее обращение к нему по местному переговорному устройству никто не отозвался. Две минуты понадобилось ей, чтобы прийти в себя от шока, еще через пару минут прибыл вызванный по тревоге дежурный офицер с КПП, который, узнав, в чем дело, распорядился никого в кабинет не пускать до прихода компетентных лиц. К половине девятого ситуацию взяли под контроль следователь военной прокуратуры Паламарчук Василий Аполлинарьевич и эксперты-криминалисты.

Описание обстановки, в переводе с сухого протокольного языка на обычный, выглядело следующим образом. Собственно воинской частью был НИИ — научно-исследовательский институт военно-морского ведомства. Рабочий кабинет капитана Гаврилова располагался на втором этаже трехэтажного старинного здания в Шестом Бронежилетном переулке, которое фасадом выходило на площадь Танкистов, а тыльная сторона его была обращена к Неве. Окна кабинета были защищены прочными железными решетками, рамы открывались внутрь. В настоящий момент створки одного из окон были распахнуты, так что в кабинете было свежо от проникающего с реки апрельского влажного воздуха. На просторном рабочем столе стоял, мерцая заставкой в виде старинного замка в багровых лучах заходящего солнца, работающий компьютер. Рядом с ним — наполовину опустошенная чашка уже остывшего и потерявшего аромат черного кофе, а рядом с ней открытая бутылка коньяка с дефицитом содержимого граммов пятьдесят, не больше. Во всем кабинете, на рабочем столе и даже внутри него царил идеальный порядок, и это было характерно для хозяина кабинета.

В течение дня эксперты тщательнейшим образом исследовали и сам кабинет, и прилегающую территорию. Паламарчук с помощниками опросили всех сотрудников этого военного НИИ, кто был или мог быть в помещении. Ни намека на след, ни малейшей зацепки обнаружить не удалось. Специалисты военно-медицинской академии дали предварительное заключение о вероятной причине смерти. Поскольку сердце и другие жизненно важные органы были в полном порядке, сигнал на остановку сердца, скорее всего, дал мозг. По-видимому, последнее сокращение сердечной мышцы было аномально мощным, в результате чего создалось пиковое давление крови, и некоторые периферические сосуды лопнули. Но почему мозг дал приказ на прекращение жизни, медицина ответить не могла. Судебные медики лишь определили, что кровь в сосудах погибшего перестала циркулировать примерно в четыре часа утра.

Опрос сослуживцев и секретарши, а также результаты осмотра места происшествия позволили восстановить более-менее точную картину последних часов жизни капитана первого ранга Гаврилова. Накануне вечером, уже почти в двадцать два часа, он отпустил Ниночку домой, а сам остался еще немного поработать. Надо было обязательно закончить проверку отчета по какой-то плановой теме к завтрашнему дню, и он обложился многочисленными сводками и документами. В его распоряжении был только один, но заменяющий целый штат помощников, адъютант — компьютер. Он все знал, надежно хранил и по малейшему требованию выдавал необходимую информацию.

Время от времени

Гаврилов взбадривал себя свежеприготовленным крепким кофе с глотком коньяка, каждый час открывал окно и минут пять проветривал кабинет. Дежурный офицер, проверяя помещение, заглядывал к нему последний раз около двадцати трех часов. Заместитель командира части был здоров, бодр, свеж и говорил, что часика два-три еще придется посидеть. А когда дежурный направился к выходу, попросил его больше не беспокоить, мол, все у него в полном порядке. И действительно порядок был полный, не стало только его самого.

Было, правда, непонятно, как согласуется время смерти с тем, что Гаврилов в двадцать три часа говорил дежурному, будто собирается еще поработать часика два-три. То есть он собирался в районе часа или двух часов ночи уйти. А тут получается, что он был еще жив до четырех часов. Разумеется, кофе, коньяк и все другое, что могло попасть внутрь организма, внимательнейшим образом проверили на предмет наличия какой-либо отравы. Следы, отпечатки и прочее на столе, предметах, дверных ручках, оконных шпингалетах и подоконниках также тщательно были изучены, но они не дали повода для каких-либо подозрений. Оставался компьютер. Нужно было установить, над чем непосредственно работал в эту ночь на компьютере погибший капитан первого ранга.

Сам Паламарчук, по его собственному выражению, был «не Копенгаген» в этом вопросе, и даже для печати своих документов пользовался допотопным по нынешним временам инструментом — пишущей машинкой и копировальным аппаратом. Поэтому для консультаций были приглашены двое молодых старлеев — программистов из информационно-вычислительного отдела. Те, растолковав предварительно следователю, что и как они делают, установили по основному меню пятнадцать последних документов, которые открывались или создавались пользователем. Это были в основном файлы баз данных и программы их обработки. Они носили характер специнформации и были защищены паролями. Последним действием компьютера было принятие сообщений по Интернету. Правда, что это за сообщения, установить не удалось, так как соответствующая страничка, высвечиваемая на экране, была пуста. На корпусе же и на клавиатуре были обнаружены отпечатки пальцев только самого погибшего. Итак, что касается улик, зацепок, даже подозрений, то здесь у следствия был абсолютный неурожай, засуха, пустыня. «Просто чертовщина!» — сокрушенно подвел про себя итог следователь военной прокуратуры Паламарчук.

Академик Софийской, Нью-Йоркской и еще нескольких Академий наук по отделениям информации и компьютерных технологий Арсенид Иванович Жуй-Жевайло выбрался на дачу, которую уже много лет снимал в Лисьем Носу. К полудню он успел хорошо физически поработать — вскопал две грядки, на которых из года в год рано по весне выращивал для себя только укроп, петрушку и лук с чесноком. Да еще хрен у него разросся. На даче. Эти занятия на микроогородике не давали застояться его дряхлеющим мышцам, обеспечивали так необходимыми по весне витаминами, а, главное, вкупе с созерцанием водной глади залива, успокаивали его нервную систему, разгоряченную научными спорами и творческими дискуссиями на всевозможных симпозиумах, заседаниях секций академий и ученых советов, а также регулярными банкетами.

Сегодня к нему за город должен был подъехать один военный следователь, которого Арсенид Иванович обещал принять по просьбе своего старого и доброго друга-академика, секретаря Российской академии наук. Следствию потребовалась консультация по вопросу каких-то паранормальных явлений в сфере информации. Поскольку академику Жуй-Жевайло давно осточертели всякие нормальные явления, он с некоторых пор переключился на изучение аномальных, или, как их еще называют — паранормальных явлений. Титул и известность в широких научных кругах придавали вес его рассуждениям на тему параллельных миров, искривленности пространства и неведомых космических псевдоэнергий.