Чисто семейное дело
Шрифт:
В вопросах, касающихся магии, никогда и ничего не следует планировать заранее — что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк! Казалось бы, чего проще: дождись, когда враг откроет портал, и шмыгни в него, пока твои соратники отвлекают на себя внимание противника. Но это только на словах получается так гладко. А на деле какая-нибудь досадная мелочь способна поставить все предприятие на грань срыва.
В нашем случае такой «мелочью» оказался Хельги — его одолела бессонница!
Прохладная мгла сгустилась над Элидарой и ее окрестностями. Луна выкатилась из-за горизонта, низкая и огромная, зловеще-кровавого оттенка — на нее неприятно было
И чем старательнее и добросовестнее он пытался заснуть, тем хуже у него получалось. Мелкие гадкие подрагивания астрала, те, что он раньше принимал за укусы блохи, отчаянно раздражали и не давали сомкнуть глаз.
— Терпи! — велел старший брат. — Не чешись, ты им мешаешь! Они так до завтра портал не наведут! Сделай вид, что ничего не чувствуешь. Представь, будто это обыкновенный комар.
Хельги представил. Не помогло. Потому что комар комару рознь. Если ты, к примеру, устроился на ночлег под открытым небом, и над тобой вьется, звенит легкая стайка комариков, пусть даже куснут время от времени — это одно. Это можно стерпеть. Завернулся в попону, прикрыл лицо и руки — и спи себе дальше.
Но совсем другое дело, когда в замкнутом пространстве комнаты заведется один-единственный кровопийца и будет монотонно, будто вытягивая из организма все жилы, зудеть над ухом, то угрожающе пикируя вниз, то отдаляясь. Когда лежишь и думаешь: «Пусть бы уже укусил, зараза, лишь бы отстал!», но он не отстает, продолжает одолевать. Это совершенно невыносимо! И нужно иметь поистине железные нервы, чтобы не сорваться с места, не поскакать по комнате с башмаком в руках в бесплодных попытках избавиться от невидимого ночного мучителя…
Так вот, попытки лордов открыть портал вызывали у демона-убийцы очень сходные ощущения. И он не выдерживал, отмахивался. И все начиналось сначала.
Чтобы заснуть, он стал считать овец. По рекомендации Эдуарда — так его в детстве учила няня. Старинный, проверенный способ деревенских бабок-ведуний. Тоже не помогло. Овцы не желали чинно, по порядку перепрыгивать через заборчик. Стая слепней гналась за ними, и они разбегались врассыпную.
Тогда Аолен посоветовал слагать вирши. Якобы поэзия благотворно влияет на психику. Послушался, стал слагать, вопреки собственным клятвам и зарокам. Получилось вот что:
Ответь, что может быть ужасней,
Чем вопли комара в ночи,
Когда голодный он кричит
В своей гетеротрофной[7] страсти?!
Он реет, кружит над тобой
Во тьме, и страхом первобытным
Душа полна, и сны забыты —
Несовместим Морфей и вой…
И в жилах кровь от звука стынет,
Как избавленья ждешь укуса…
Родился храбрецом иль трусом —
Любого мужество покинет.
Пред кровопийцей полунощным
Мы все равны — и смерд и царь.
И всякая живая тварь
Невольно на Судьбу возропщет.
Когда…
Что именно было «когда», Хельги сочинить не успел. В караул заступила Меридит и сказала, что стих неудачный, потому что плохо выдержан размер. И продолжать его не стоит — читатели, случись таковым быть, непременно решат, что не воин писал, а нежная дева корриган. И вообще,
— Почему именно первую? — полюбопытствовал магистр Ингрем.
— Потому что второй у тебя в памяти никогда не было, — последовал ответ.
Метод дисы подействовал, хоть и не сразу. До рассвета оставалось чуть больше часа, когда шагах в десяти от стоянки, прямо из ничего, сгустилось тускло мерцающее облако магии.
Воспользоваться порталом оказалось очень легко — нападавшие в мыслях не держали его охранять. И внезапное исчезновение двух воинов с поля боя осталось незамеченным.
Равно как и появление их на другом конце.
Место, где очутились лазутчики, можно было без малейшего сомнения идентифицировать как магическую лабораторию. Но не простую, а очень богатую и, если можно так выразиться, изящную. Интерьер ее был полон изысканного, благородного очарования старины. Здесь ничто не напоминало о грубости нашего утилитарного времени. Каждый предмет обстановки, каждая деталь оборудования были тщательно подобраны и являли собой едва ли не произведение искусства.
Колбы и реторты тончайшего и чистейшего дутого стекла, искрящиеся в свете ароматных масляных ламп, походили на радужные мыльные пузыри. Склянки с реактивами и бутыли с зельем имели столь очаровательные формы, что больше подошли бы для хранения драгоценных благовоний; не каждая современная модница могла бы похвастаться такими в своем арсенале. Узор кованой решетки на маленькой жаровне был затейлив, как дольнское кружево; такой же орнамент украшал ажурные ставни стрельчатых окон. Изгиб мебельных ножек выглядел так игриво, что казалось, будто все эти позолоченные столики и креслица, открытые шкафчики и кованые сундучки готовы в любую минуту сорваться с места и пуститься в пляс. На низком диванчике с бархатной обивкой цвета бедра испуганной нимфы лежали шелковые сехальские подушки, расшитые стеклярусом и жемчугом. Терракотовые плиты пола прикрывал светлый длинноворсный ковер с вытканной на нем пентаграммой. Был он безукоризненно чист — видно, тех демонов, чье появление обычно сопровождается пламенем, копотью или, наоборот, зловонной слизью, здесь никогда не вызывали.
В общем, если бы профессиональной магией надумала заняться юная сентиментальная дева, не лишенная художественного вкуса и материального достатка, ее лаборатория выглядела бы именно так.
Однако голоса, доносившиеся из-за дверей и неуклонно приближающиеся, были отнюдь не девичьими, равно как и тяжелая поступь.
Между высоким, под потолок, шкафом, посверкивающим золотыми обрезами книг, и камином обнаружился вход в маленькую кладовку, скрытый кокетливой шторкой с длиной бахромой. Туда-то, за неимением лучшего укрытия, и юркнули лазутчики, замерли, затаив дыхание.
Спустя несколько секунд в лабораторию вошли двое. Их разговор был продолжением начатого ранее.
— …Мы уже потеряли половину наших воинов, — сказал резкий и громкий голос; обладатель его явно привык не просить, а отдавать команды. — Не кажется ли вам, почтенный Ллевелис, что противостоящие нам твари слишком хороши для простых наемников?
— Я никогда не утверждал, что они простые, милорд, — отвечал глухой старческий голос, он звучал тихо, но без подобострастного заискивания; собеседники говорили на равных. — Королевские семьи могут себе позволить нанять самых лучших.