Чистое сокровище
Шрифт:
Кэти тихо ахнула и шагнула вперед.
– Мам, это ведь… папа?!
Вечером этого суматошного дня Том Монаган и Белннда Гроувз прояснили для Кэти последние страницы их сложной семейной саги. Когда вопросов не осталось, настал черед Кэти снова рассказывать о пережитом – и лицо ее отца затвердело, словно бронза. По окончании рассказа Том хлопнул ладонью по колену и сказал негромко и веско:
– Значит, жить ты будешь здесь, без вопросов. Моя дочь и внучка – приехали из-за проблем с работой в Лондоне. Ни в коем случае не становись на государственный
Белинда фыркнула:
– Узнаю профессионала!
– Не язви, старушка. Я же не учу тебя тетиву натягивать.
– А мог бы и учить – если б не дурость твоя!
– Белл, не начинай. Кэти, девочка, ты все поняла?
– Все. Только… как же работа? Ведь деньги…
Белинда решительно взмахнула широкой ладонью.
– Я понимаю твою щепетильность, но денег у меня хватит на всех, а в могилу я их с собой не заберу. Я открыла на имя Тома счет, на первое время вам хватит, а потом я переведу еще…
– Я и сам могу обеспечить дочь и внучку!
– Чем? Свежей рыбой? Свежими браконьерами? Я не тебе даю деньги, старый дурак, и даже не Кэти – хотя у меня перед ней должок, – а своей внучке. Имею право!
– Мама, я…
– Конечно, отдашь. Как только станешь зарабатывать больше меня, вернешь всю сумму. Можно в рассрочку. Скажем, десять фунтов в год. Хорошая, круглая сумма.
Том рассмеялся.
– Не спорь с ней, доча. Она упряма, как стадо бизонов. И не грусти, все обязательно образуется – так устроен мир.
И все действительно образовалось. Мама, погостив неделю, уехала, обещав прилететь через пару месяцев. Том… папа споро и умело отремонтировал второй этаж своего добротного, но несколько запущенного дома – и потекла жизнь.
Первые зубки, первые слова, первые косички, самые высокие в мире песчаные замки и самые быстрые на свете волшебные лодки, алый рассвет над вересковыми пустошами, шепот лепреконов в холмах и обязательное блюдечко молока для маленьких брауни, поставленное на ночь возле очага…
Кларибель – или, если коротко, Бу, такое имя она сама себе придумала, – познавала мир, и мир этот был к ней добр. С новообретенным дедом она была неразлучна, да и понятия не имела, что он – новообретенный. В понимании Бу, мама, дед, озеро JIox-Ри, песчаные дюны и вересковые пустоши были всегда. И, само собой, будут… Да, еще бабушка Би – но она редко появляется, и вообще, скорее всего, из Тайного Народца, потому что ТАК стреляет из лука – куда там Тристану с Изольдой. Такова была нехитрая космогония Бу.
Бу без страха (впрочем, она вообще не знала, что такое страх) взбиралась на широкие плечи Тома Монагана, и они отправлялись вместе рыбачить, а вечером засыпала в лучшей из колыбелей – в кольце его надежных сильных рук.
Для Кэти пролетевшие три года были временем размышлений, воспоминаний, сомнений – и обретения себя. Возможно, будь она одна, мысли о Сандро свели бы ее
Толстушкой-хохотушкой ее теперь никто бы не назвал, но зато красавицей – сколько угодно. Она похудела, кожа покрылась неярким, но прочным ирландским рыжеватым загаром, а копну золотистых волос она без сожаления состригла в первую же зиму – потому что спать с мокрой головой в здешнем климате можно было только непосредственно перед очагом.
И работа для нее нашлась – дочка старого друта Тома, рыжая, как огонь, Морвен Килкенни вздумала открыть в Крислох-Маллингар тренажерный зал. Кэти просто помогала ей на первых порах – а потом втянулась, и теперь в деревне существовало два лагеря тренирующихся – килкеннисты и монаганцы…
Кэти приоткрыла глаза, лениво посмотрела на дочку. Бу перешла ко второму этапу построения дамбы – полузасыпанный беретик валялся в песке поодаль, а Бу сосредоточенно прокладывала обломком сосновой ветки канал, соединяющий озеро Jlox-Ри и…
Кэти резко повернулась, потому что осторожные шаги слышала уже давно, но теперь еще и хрустнул сучок, словно выстрелил. Чужие здесь не ходят, а свои в здравом уме не сунутся к дочке Бешеного Монагана, но тогда…
Черная тень упала на холмик рядом с ней. Кэти почувствовала, как сердце подскочило к самому горлу… Она бросила быстрый взгляд на Бу – и тихо произнесла по-итальянски: – Только не пугай ее…
Когда он увидел их издали – крошечное красное пятнышко и черное, побольше, – кровь ударила в виски с такой силой, что перед глазами поплыл алый туман. Алессандро вынужден был присесть на большой серый валун и подышать. Хорошая страна, на каждом шагу удобные валуны.
Потом, отдышавшись, он превратился в тигра, охотящегося в джунглях. Он шел осторожно, мягко, по-индейски ставя ногу, чуть выворачивая ступню наружу, стараясь держаться против ветра, но это было сложно, потому что на здешних лиловатых пустошах ветер посвистывал совершенно в разных направлениях…
Когда попался очередной валун, Алессандро снова уселся на него и начал беззвучно смеяться. Горло при этом сводило судорогой, а по смуглым щекам текли слезы.
Конечно, это была истерика. Чистая и неприкрытая, самая настоящая, классическая.
Совершенно объяснимая. Теперь надо справиться с ней – и идти дальше. Мадонна, неужели это пошлое утверждение о том, что тяжелее всего даются последние шаги, верно?
Их было так много, этих шагов.
Он очень смутно помнил первые недели после исчезновения Кэти, но сам этот день впечатался в мозг намертво. Чудовищно спокойный голос Кэти в телефонной трубке. Немыслимые слова. Короткие гудки. И безумная гонка – спасибо «бугатти» – за десять минут от центра Каррары до здешнего аэропорта никто, наверное, еще не добирался.