Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте
Шрифт:
После Домодедова семья опять стала жить в Москве, в той же комнате коммунальной квартиры, что и до войны. Недалеко от дома отец показал мне большой, укреплённый на столбах разрушенный трансформатор.
– Восстановлению не подлежит. Но масло ещё осталось. Так что не бойся, с голоду не помрём!
И сказал, что понемногу сливает масло и отдает бабушке, а та распространяет его среди верующих взамен лампадного, которого не хватало.
От кино до газеты
Хочу в режиссёры
Мой
– Замечательная женщина! Она ещё Веру Холодную знала.
Я немедля отправился в гости к бывшему режиссёру одного из Киевских театров Ирине Савельевне Деевой. Знакомство с ней наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь. Миниатюрная, густо напудренная, с ярко накрашенными губами, она когда-то кружила головы петербургской богеме, дружила с будущей супругой Леонида Андреева, была женой модного театрального режиссёра Евреинова. И даже, как говорила, однажды встречалась с Лениным.
Революция забросила хрупкую еврейку на юг, в Первую конную. Она служила при штабе, ездила договариваться с теми, кто отказывался подчиниться приказам командования. Свой маленький дамский браунинг оставляла подруге – являться на переговоры с оружием нельзя.
В советское время мы не так уж много знали о культуре начала века. Она же, пережившая три войны, две революции, разруху и сталинские лагеря, хорошо всё помнила и охотно рассказывала.
Для меня литература обрывалась на Блоке и раннем Маяковском. Зато теперь я впервые познакомился с Аверченко, который стал одним из моих любимых писателей, узнал про театр «Кривое зеркало», про то, что Вертинский вовсе не был морфинистом, и что женщине за праздничным столом не зазорно выпить рюмку водки, но не жеманясь и не кокетничая. Передо мной разворачивалась живописная картина, в которую вкрапливались и сюжеты более позднего времени.
– В моём спектакле раненый Гамлет, падая, распахивал плащ с красной подкладкой. Символ смерти, а о другом символе я не подумала и оказалась в Сибири.
«Еврейская улица» заселялась удивительно быстро. Меня познакомили с несколькими так или иначе причастными к экрану людьми. Режиссер Уринов поправил подготовленный к экзамену сценарий по рассказу Алексея Толстого «Любовь». Встреча с ним происходила в его миниатюрной квартирке, построенной на просторной лестничной площадке старинного многоэтажного дома. Все евреи были очень доброжелательными. Лишь однажды хозяйка спросила Ирину Савельевну: «Гой?..»
С ужасом вспоминаю, как читал басню Крылова «Кот и повар», уставившись на принимавшего экзамен Рошаля. Старый режиссёр добродушно улыбался. Возможно, кто-то замолвил ему за меня словечко. Но попасть во ВГИК всё равно было нереально. Пятнадцать мест отдавались абитуриентам
Между тем, среди моих дворовых товарищей зрело недовольство. Как так? Все при деле, а я вроде и учился лучше многих, а в вуз попасть не могу. На помощь пришёл удивительный, несколько криминальный талант. Он играл на скрипке, в карты и на ипподроме, как-то подделал номерок и получил по нему в гардеробе чужое пальто. Но любимым его ремеслом было написание учебных работ по физике, математике, а также сдача экзаменов в вузы за всех желающих. Он предложил свои услуги со скидкой или даже вовсе бесплатно.
Отчаявшись, я выбрал для поступления, в наказание себе, институт тонкой химической технологии, так как химию терпеть не мог. Получил экзаменационную карточку с фотографией, которую мы тут же переклеили, и стал ждать. Развязка была неожиданной. На экзаменах председатель приемной комиссии обнаружила чужое фото, талант был вынужден спасаться бегством. Виноват оказался я, так как подал документы в последнюю очередь. Председатель моё лицо запомнила. Она оказалась не только наблюдательной, но и азартной – организовала погоню на такси. Талант уходил переулками.
Неудачная попытка стать кинорежиссёром научила лучше оценивать свои силы, взвешивать возможности, развила умение анализировать. Готовясь к экзаменам во ВГИК, смотрел фильмы по три раза. Сначала для удовольствия, затем ради приближения к тайнам мастерства, и в третий раз – чтобы постичь анатомию, лучше понять, как всё было сделано. Попутно окунулся в океан научно-популярной, учебной и специальной литературы. Откровенно уставая, приспособился хоть на короткое время засыпать в общественном транспорте.
Не женитесь на курсистках
Окончательно уразумев, что кино обойдется без меня, решил покориться судьбе, а она нашептывала: ты хорошо писал школьные сочинения, да и стенгазеты тебе удавались. Иди на факультет журналистики. Я прислушался к внутреннему голосу и поступил на подготовительные курсы при МГУ.
Это был удачный шаг. Меня, неизвестно почему, выбрали старостой группы. После первого же, написанного без единой ошибки диктанта преподавательница прочла каверзное предложение и сказала:
– А теперь Шпагин нам объяснит, по каким правилам он расставил знаки препинания.
– Да не знаю я никаких правил.
– Правда или притворяетесь?
– Правда.
Преподавательница немного помолчала и торжественно произнесла:
– Дорогие абитуриенты! Обратите внимание – редкий случай. У человека автоматическая грамотность: правил не знает, а пишет без ошибок. Видно, книг много прочёл.
На курсах было хорошо, потому что здесь собрались единомышленники – подростки, мечтавшие стать журналистами.