Чистосердечное убийство (сборник)
Шрифт:
— Ну, от роз видна, — буркнул садовник, глядя в пол. — От бордюра, где астры растут… да, тоже видна…
— То есть большую часть времени, которое меня интересует — от семи до девяти утра, — вы видели калитку, ведущую на участок. А теперь, Алексей Федорович, постарайтесь точно припомнить, кто выходил и входил через эту калитку. Только не говорите мне, что вы ничего не видели, а если видели, то не запомнили. Мне кажется, что вы человек очень даже наблюдательный.
— А я и не говорю, что не помню… — пробурчал Петренко. — Кто выходил…
— Так, понятно. А дальше?
— Дальше… Дальше Ольга Григорьевна пошла гулять.
— Во сколько это было?
— Где-то спустя полчаса после мужа.
— Как она была одета?
— Я как-то не обратил внимания…
— И все же постарайтесь вспомнить. Это очень важно.
— Хорошо, сейчас… на ней были… да, она была одета в шорты… и еще блузка, или скорее футболка…
— Какого цвета?
— Кремового… или бежевого…
— Ясно. А кто еще выходил?
— Потом пошла гулять Лиза Прыгунова…
— А она как была одета?
— Она мне объясняла, что загара боится и всегда носит длинное платье, даже в жару. Так что на ней было платье бежевого цвета.
— А куда они обе направились? Ведь через решетку ограды видно, в какую сторону человек идет.
— Да, какое-то время видно… И Ольга Григорьевна, и Лиза пошли налево.
— То есть в сторону леса?
— Да.
— Давайте дальше. Кто еще выходил?
— Следующая вышла Катя — это девушка Кости, где-то около десяти часов.
— И больше никто?
— Нет, больше никто.
— А Настя?
— Что Настя?
— Настя Клюкина никуда не выходила?
— Нет, не выходила.
— Тогда скажите, пожалуйста, где же находилась младшая горничная с семи часов, когда вы все завтракали, и до десяти, когда пришло известие о смерти Шаталова?
— Откуда же я знаю? — возмутился садовник. — Мое дело — растения выращивать, а не за людьми следить.
— Верно. Только вы, передвигаясь по всему участку и видя дом со всех сторон, не могли не заметить, куда подевалась младшая горничная. Причем Катя, когда встала, ее искала и не могла найти. Она сказала о своих поисках повару Геннадию. И хотя я с ним еще не беседовал, но уверен, что он заглядывал в комнату Клюкиной — но ее там не было. Так где же она находилась? Скажите, Алексей Федорович, помогите следствию.
Садовник некоторое время молчал, потом произнес:
— Я в частную жизнь других людей не суюсь. Это их дело, и я им не судья.
— Так-так-так… — протянул Гуров. — Хорошо, можете не рассказывать, я сам догадаюсь. Наша милая Настенька была с Костей Шаталовым?
— Да, была, — со вздохом признался Петренко.
— Где? В какой-нибудь теплице?
— Нет, не в теплице — в бане. Тут в усадьбе две бани: в доме есть небольшая сауна, а на задах — другая баня, капитальная, с бассейном. Вот там…
— Понятно. И выскочили они оттуда, когда с реки позвонил Руслан и
— Нет, немного раньше. Катя ушла на речку, они и вышли.
— Ясно. А скажите, Костя с отцом никогда не ссорился?
— Нет, ссор у них не было, — решительно покачал головой садовник. — Споры были, это да.
— А о чем спорили?
— В основном об управлении компанией. Костя все хотел отцу советы дать, как управлять правильно, по науке, а Виктор Петрович сердился, говорил, что в наших условиях никакая наука не действует, все решает только опыт.
— Хорошо, Алексей Федорович, спасибо за помощь. Сейчас вы можете вернуться к своим обязанностям. А ко мне сюда пришлите, пожалуйста, повара.
Спустя несколько минут в кабинет вошел последний из тех, кто жил под одной крышей с покойным Шаталовым, — повар Геннадий Селезнев. Это был высокий человек лет тридцати пяти. От своих собратьев по профессии повар Селезнев отличался худобой. Войдя в кабинет, он стал озираться — видно было, что находится здесь впервые.
— Садись, Селезнев, — предложил Лев. — И ответь мне вот на какой вопрос: когда ты встал сегодня утром, кто уже был на ногах?
— Только Руслан, охранник, — сказал повар. — Он вообще мало спит. А тут им с Виктором Петровичем надо было на рыбалку идти, вот он и встал пораньше.
— И что же он делал? Снасти проверял?
— Нет, он в них ничего не понимает, — усмехнулся Селезнев. — Он зарядку свою в саду делал: прыгал, отжимался, сальто крутил. Обычно он это после завтрака делает, но тут они на речку уходили, вот он и решил пораньше.
— А кто потом к вам присоединился?
— Алексей Федорович, садовник, и Настя. Я им и себе накрыл на кухне. А когда Виктор Петрович проснулся, Настя пошла ему и Руслану завтрак подавать. Ну, а потом и все остальные.
— А в каком порядке люди уходили из усадьбы? Первыми, наверное, ушли Шаталов с Русланом?
— Да, еще семи не было. Через полчаса после них — Ольга Григорьевна, потом Елизавета Николаевна.
— А ты не заметил, что делала хозяйка после завтрака? Где она находилась?
— Ну, сначала на веранде, потом перешла в гостиную. Сидела там, по телефону с кем-то разговаривала.
— Вот как? А с кем, не знаешь?
— Откуда? Я и слышал только кусочек из этого разговора, когда проходил с веранды на кухню. Она с каким-то иностранцем говорила.
— Она что, не по-русски разговаривала?
— Нет, по-русски, но это был точно иностранец. Я слышал две фразы: «Да, Денни», и потом: «Хорошо, мистер Линц, так и сделаем».
— Значит, она была только на веранде и в гостиной? А по саду не ходила? Не металась из угла в угол?
— Нет, ничего такого не было, — уверенно ответил повар.
— Хорошо, а Прыгунова что делала?
— Что ей положено, то и делала. Белье из спален собирала, новое стелила. Потом мы с ней список продуктов составляли, что купить надо. Ну а потом она ушла.