Чистый лист
Шрифт:
— Ну да, я понимаю. Но все равно — обидно! — проворчала я.
Хотя на всякий случай сделала себе мысленную пометку уточнить при встрече у Стевича. Не потому, что подозревала тезку в намеренной лжи или искажении фактов: не тот характер, да и смысла нет. Но могло статься, что сам он недооценивает значение пресловутого равновесия — иначе, надо думать, уже обратился бы к врачу. А махнуть на проблему рукой куда легче, если убедить себя, что ничего страшного не происходит.
Это наверняка не смертельно, иначе Горан — я была в этом уверена — непременно отволок бы друга к доктору силком. Но чем больше я
Магическое восприятие слишком часто сравнивали с прочими органами чувств, и аналогия эта прочно засела в голове. Да, будучи слепым или глухим, можно продолжать жить, даже получать от жизни удовольствие, быть счастливым, любить и заниматься любимым делом. Но как можно по доброй воле отказываться от возможности выздороветь?!
А ведь это просто органы восприятия, с магией же речь шла о чувствах. Если у человека осталась одна только защитная скорлупа — и больше ничего под ней, разве можно подобное считать нормальной жизнью? Май, наверное, и не сознавал толком, насколько изменился и насколько изменилась его жизнь. А может, сознавал, но списывал все это на испытанное потрясение и считал нормальным. Его право, да. А мое — попытаться вытащить его из этой раковины. И пусть попробует меня убедить, что в ней ему лучше!
На краю сознания, впрочем, маячили сомнения, что Недич — взрослый человек, а лезть в чужую душу — поступок не самый благовидный. Но я решительно отмахнулась от них. Никогда не поверю, что настоящему Маю — такому, каким он был до сломавшей ему жизнь аварии, — понравилось бы зрелище нынешнего Мая. Под этой скорлупой — энергичный, увлеченный, жизнерадостный человек, и я буду не я, если не выволоку его наружу!
Боевитые мысли, впрочем, пока так и оставались мыслями. Спешить в подобном деле нельзя, а если верить Стевичу (повода не верить ему у меня не было), то прогресс у нас уже и так налицо.
Но вопрос Горану я все-таки при встрече задам. И узнаю, почему я не вижу черных меток в волосах, поскольку Недич прояснить эту странность не сумел.
— Майя, а как ты относишься к прогулкам на свежем воздухе? — задумчиво поинтересовался тезка, хмуро разглядывая какой-то листок.
Мы к этому моменту уже с час сидели в кабинете, каждый со своими бумажками, и уютно молчали, порой нарушая тишину короткими вопросами и ответами — я обращалась к Маю за уточнениями, если чего-то не понимала.
— Положительно. А что, что-то случилось? Нужно куда-то ехать? — живо заинтересовалась я.
— Что? — удивился Май, бросил на меня взгляд поверх бумаг и уточнил, слегка махнув листом: — А, ты об этом! Нет, я пока работы студентов проверяю. Просто вспомнил, что завтра выходной, и задумался, как его провести. К людям тебя пока тащить не стоит: Горан ворчал, что вчера было слишком много контактов. Сидеть дома не хочется, а погода очень располагает к прогулке. И я подумал, может быть, прокатиться к морю?
— Конечно! — Я тут же загорелась идеей. — С огромным удовольствием! Да я хоть сейчас! Да я!.. Бутерброды приготовлю, да? Там колбаса вкуснющая осталась, и сыр, и…
— Хорошая
— Ой, мой костюмчик! — искренне обрадовалась я, сообразив, что могла передать портниха. — Здорово! Вот в нем и поеду завтра. А где его оставили? А почему прямо сюда не принесли?
— Оставили у консьержа, а не принесли… — Он на мгновение замешкался с ответом, потом все же объяснил развернуто: — Я исправил настройки охранной системы, обещал же. Ты при необходимости можешь спокойно входить и выходить, но для посторонних дома никого нет. Ты не против?
— Да как скажешь. — Я растерянно пожала плечами. Историю с явлением родственников мы с того дня не вспоминали, и предпринятые меры оказались для меня полной неожиданностью. — Твоя квартира. Но, по-моему, ничего столь ужасного не случилось…
— Я верю, что встреча с Любицей не шокировала и не обидела тебя. — Май заговорил веско, глядя на меня пристально и хмуро — под тяжестью этого взгляда стало здорово не по себе, хотя вроде было очевидно, что сердился Недич не на меня. — Но я не намерен терпеть подобные выходки. Одно дело, когда она разговаривает со мной, но совсем другое — оскорбление моих гостей.
— Да она меня особо и не оскорбляла, — возразила я из чистого упрямства, неопределенно пожав плечами.
— Я прекрасно знаю свою сестру, ее манеру общения и примерно могу воспроизвести все ее реплики. Не стоит Любицу выгораживать. — Взгляд мужчины неожиданно потеплел, а твердую линию тонких губ смягчила улыбка. — Ты удивительно добрая и спокойная девушка, но позволь мне самому решать, как именно общаться с сестрой и что позволять ей в моем доме.
— Пожалуйста-пожалуйста, я не настаиваю! — Я выразительно вскинула руки. — Неужели она всегда была такой?
— Мы с ней никогда особенно не общались, тем более наедине, — рассеянно ответил Май.
— Не представляю! — шумно вздохнула я. — Ну не можете вы быть близкими родственниками: такой замечательный ты — и такая вот… склочная дама!
— По-всякому бывает, — отмахнулся Недич, едва заметно поморщился и опять уткнулся в лист с записями.
А я вздохнула и вернулась к своей книге. В кабинете повисла тишина — уже не такая уютная, как раньше, наполненная мрачными мыслями и невысказанным недовольством.
Поговорили, м-да. И вот что я полезла с расспросами? Только расстроила человека… Могла бы и сообразить, что обсуждать сестру ему неприятно. Не только потому, что ведет она себя безобразно и ему за нее наверняка стыдно, а еще и потому, что сестра напоминает о недавней трагедии. И, кстати, не удивлюсь, если напоминает не только фактом своего существования, но и какими-нибудь высказываниями. Мне кажется, с нее станется обвинить Мая в аварии, наплевав на доказанную невиновность.
Несколько минут я так и сидела, тупо пялясь в книгу, не видя букв и перебирая в голове все сказанное и собственные предположения о том, что именно могла Любица заявить брату и что я могла бы ей ответить вместо Мая. А потом резко захлопнула книжку, так что хозяин кабинета вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на меня.