Чисвикские ведьмы
Шрифт:
Но что именно оно обещает? Куда направится семимильными шагами Британская империя? Завоюет весь мир? Или устремится к звездам?
– Определенно к звездам, – сказал Человек из Клэпхемского Омнибуса, который был нынче вечером Лицом Толпы. Правда, все люди в толпе сегодня были исключительными.
Исключительные люди проходили по рядам и занимали свои места.
На мостике, который тянулся вдоль южного луча, Тим открыл дверь.
– Готово, – сказал он. – За мной.
– Ты хотя бы представляешь, куда мы попадем? – спросил Уилл.
– Весьма приблизительно, – признался Тим.
В
– Пять минут до занавеса, – сообщил голос по сети оповещения.
В амфитеатре под куполом оркестр занял места и начал настраивать инструменты. Запах опилок смешивался с ароматом духов.
– Сюда, вниз, – сказал Уилл.
– А хотя бы представляешь, куда мы попадем?
– Весьма приблизительно.
Последний из аэрокэбов выгрузил последних представителей светской публики и полетел прочь. Потом к выходу причалил еще один кэб. Этот был тот самый кэб, который доставил сюда Уилла. Кэбмен, которому Тим и Уилл отдали свои билеты, привез с собой брата – того самого, который упал в пруд возле Хрустального дворца и сломал ноги. Понятно, что обе ноги брата были в гипсе.
Кэбмен помог брату выбраться наружу.
– Это будет для тебя лучшим лекарством, братик. Ты это заслужил.
– Я рад, – ответил тот, опираясь на костыли.
– Погоди, двигатель выключу, – кэбмен просунулся в кабинку, и двигатель затих. – Готово.
Прежде чем он успел окончательно выпрямиться, аэрокэб рухнул на Уайтчейпл.
– Идиот! – завопил брат с загипсованными ногами.
– Если бы мы немножко подумали, – заметил Тим, пробираясь вместе с Уиллом по служебному тоннелю, который тянулся непосредственно под баллоном дирижабля, – мы раздобыли бы план этой посудины. Спорю: в Бюро Патентов нам бы его точно выдали. А может быть, еще где-нибудь.
– Мы не заблудимся, – пообещал ему Уилл. – Немного веры.
– О, чего-чего, а веры у меня сколько угодно. Слушай внимательно. Слышишь?
Уилл прислушался.
– Что это? Как ты думаешь? Уилл снова прислушался.
– Аплодисменты, – сказал он. – Аплодисменты.
– Представление началось, – подхватил Тим. И был прав.
Представление действительно началось.
ГЛАВА 42
Аплодисменты. Бурные аплодисменты. Овации. Бурные овации.
Огромный амфитеатр погрузился во тьму, но за стеклянным куполом по-прежнему мерцали звезды. А потом тьму пронзил луч прожектора, ударил точно в центр арены, и на свет выступил человек.
Громоподобными аплодисментами публика приветствовала графа Отто Блэка.
Граф был великолепен. Его куполообразная лысина скрывалась под высокой меховой шляпой. Подол роскошного золотого плаща с высоким воротником, подбитый горностаем, подметал опилки. Под острым кадыком сверкала большая пряжка из чистого золота, на которой были выгравированы таинственные символы, длинная черная борода заплетена в косички, сверкающие разноцветными бусинами. Глаза графа, круглые и навыкате, блестели, рот растянут в ухмылке, обнажающей желтые зубы.
Потом граф распахнул плащ, предоставляя публике полюбоваться малиновой рубахой, расшитой золотом, и лосинами из канареечного шелка, заправленными в черные лаковые ботфорты. Раскинув длинные костлявые руки, он пошевелил пальцами, точно сухое
– Привет всем собравшимся! – прокричал он.
Толпа ответила восторженными возгласами и снова зааплодировала. Кэбмен, который сидел на месте Уилла, оглушительно засвистел.
– Итак, – продолжал граф. – Дамы и господа, леди и джентльмены, ваше святейшество папа, художники, поэты, великие мыслители эпохи, рад вас приветствовать. И в первую очередь – приветствую Ее Величество королеву, императрицу Индии, Америки и Африканских Штатов. Ваш покорный слуга, мадам.
Граф согнулся в низком поклоне, и королева глупо захихикала.
– Думаю, он тоже ей всаживал, – шепнул доктор Ватсон Шерлоку Холмсу.
– В этот знаменательный вечер… – граф зашагал по арене, и луч прожектора следовал за ним, не отставая. – В этот знаменательный вечер я счастлив представить вам зрелище, какого не еще никому не доводилось видеть. Оно превзойдет все, чему аплодировали жители Древнего Рима и те, кому посчастливилось побывать при российском дворе. Вам предстоит стать свидетелями чуда. Вас охватит трепет, и никто из вас не сможет сохранить спокойствие. Вы будете потрясены и ошеломлены. А как только Биг Бен пробьет полночь и настанет первая минута двадцатого века…
Граф приложил к губам длинный костлявый палец и смолк.
– Именно тогда произойдет самое главное. Представить такое будет не под силу самому пылкому воображению.
– Я не прочь это увидеть, – шепнула дама в соломенной шляпке своей подруге по имени Дорис. – У меня как раз очень пылкое воображение.
– Итак… – граф снова воздел руки, – наше представление начинается.
– Мы куда-то не туда свернули, – пробормотал Тим. – Давай попробуем вниз по этой лестнице.
Уилл поскреб свою белокурую макушку.
– А ты не заметил одну вещь? Этот чертов летающий цирк внутри несколько больше, чем снаружи!
Тим изобразил самую задумчивую мину в своей жизни.
– Я как раз собирался это сказать, – ответил он.
– Значит, – произнес Уилл, – спускаемся по этой лестнице.
Под огромным куполом вспыхнул свет, и на арену выехали пятьдесят карликов верхом на страусах. Под аккомпанемент оркестра страусы исполнили великолепнейший танец в стиле мюзик-холла, ибо оркестр играл популярные песенки, в том числе «Не прыгай с крыши, папа, и двор нам не дырявь» и «Когда в серебро превратится твоя седина, полфунта не сможешь ли мне разменять?» и «Доставай фрикадельки, мама, мы пришли на развилку дорог». Все эти песенки пользовались неизменной популярностью. Конечно, не такой, как Танец Большого Сапога, но его, к счастью, в программе не было.
Слова, конечно, знали все. Публика подпевала, Ее Величество королева Виктория помахивала в такт рукой, принцесса Александра постукивала пальцами: па-ра-рам, па-ра-рам.
Мистер Джозеф Меррик просто трубил.
– Недурно, правда? – спросил кэбмен, который сидел на месте Уилла. – Как тебе, братец?
Его брат с загипсованными ногами покачал головой.
– Мне бы гораздо лучше, если мой кэб не торчал сейчас из крыши «Веселого Епископа», лопух носатый!
Мастер Мэйкпис Скриббенс еще раз попудрил нос.