Чита Уши Паруса
Шрифт:
В эту ночь, глазами Люсьен, разговаривала дверь. Злорадно шелестели ресницы серой бахромой, вырезанной из бумаги. Такой шершавой, какую выдают рулонами для поделок-самоделок. Рита спала у самого выхода. Общение с «глазами» было тесным, как говорят по телику. Девочка ощущала каждый взмах бумажных ресниц. Её ноздри чуяли удушающий запах «Серебристого ландыша», которым изобильно поливается Люсьен. Рите очень хотелось вырезать круги зрачков из голубой бумаги и прилепить на глаза.
Как будто Поля, но не Поля, а Люсьен. А-А-А-А-А-А-А-А-А, меня душат, спа-а-а-асите-е!
– Рита! – кинулась подушкой Ленка. А Светка уже слезала с живота Риты и отняла от её головы одеяло. Раскатисто прорычала картавым р-р-р-р:
– Надо эту чёр-р-р-ртову дур-ру за двер-рь! Задр-рала ор-рать по ночам!
Светка больно схватила Риту за волосы и выволокла из кровати. Затолкала за дверь, на веранду. Закрыла спальню и припёрла мощным торсом изнутри. Девочки проснулись и стожками торчали на кроватях. Растрёпанные, растерянные мордашки испуганно следили за молчаливым боем в полумраке комнаты. Очередную внезапную схватку выдавали только натужное пыхтение большой Светы и задверное попискивание мелкой Риты. В открытых окнах кровожадно зудели комары, облепившие марлю, туго натянутую на рамы.
Рита затихла. По стене съехала на пол открытой веранды. Смотрела на улицу. Темно, воздух осел серой испариной на перилах и обуви, разбросанной разноцветными кучами по крашеным доскам пола.
«Галина Николаевна сама с вечера расставляла девчачьи босоножки ровными рядами, – подумала Рита. – А Олег Олегович ни разу не пришел, – хотя я слышала, как Галина сказала ему: – посмотри моих, я на одну ночь!»
Уличный фонарь часто моргал голубоватым светом. «Как длинный Витька в первом отряде, - размышляла девочка.
– Последние дни июля, потом август – третья смена.»
Воняет из деревянных туалетов. Рита удивляется, они же далеко, у забора. Наверно, опять забыли закрыть двери. Страшное место, огромные дыры на деревянных сундуках в высоких сараях. Как на картинках в книжке «Огниво». Только там страшенные псы охраняют золото и серебро. Здесь в дырявых сундуках плавают дерьмо и дохлые крысы. А нос сверлит голову густым запахом хлорки.
Однажды Рита увидела между досками в щель туалета, как большая Света с тощим Лешкой из первого отряда задирали футболки и снимали трусы. Они ощупывали друг друга и дышали со свистом. Рита убежала к забору, и её вырвало тоскливыми комками стыда и брезгливости. Будто она проглотила
«Запретные вопросики!» – говорила бабушка, а мама ничего не говорила, она всегда целовала дочку на бегу. Старших подруг у Риты не завелось, хотя бабушка всегда спрашивала: «Когда заведёшь товарку?» Друга, значит, по её названию. Бабушка любила старые фильмы. Всегда, когда выпьет домашнего варева из железного бака, просила Риту спеть песню «Нежность», потом плакала. Лицо её превращалось в клюквенный кисель, куда упала булка, а из беззубого рта сладко пахло хмелем. Рита помогала бабушке собирать ароматные шишки, которые обвивают забор на даче. Из них бабуля варила пиво.
Завтра родительский день, а вечером концерт. Галина перед отъездом дала задание Маше – старосте – опросить всех: кто чего может исполнить? Кто петь, кто стихи читать, а кто танцует. Рита вызвалась спеть «Нежность». Вот они завтра все поревут и узнают, какая Рита артистка. Большая Света не будет больше её бить и унижать за то, что она увидела их с Лешкой. Света тогда всё же заметила, как Рита убежала от туалета и блевала. Они с Лешкой подошли и толкнули Риту в кусты, а потом больно надавали пендалей.
Светка открыла дверь. Молча, за капюшон ночной рубашки, подняла Риту и утащила в спальню. Девочки спали, на улице стрекотали кузнечики. Рита закрыла глаза, улыбаясь и причмокивая.
Утро. Из репродуктора звучали пионерские песни. Отряды построились на линейке. Олег Олегович торжественно трубил в горн.
– Сегодня первый отряд победил в соревновании по уборке помещений, – громко орала Люсьен. – Им выпала честь поднять лагерный флаг!
Староста первого отряда Вера, опустив голову и пряча глаза, тихо вышла из строя. Сзади послышались смешки. Она обернулась и шлепнула кого -то по голове в пилотке. Прошипела: «После линейки все кровати разворош-ш-шу».
– Иванова! – строго окликнул Олег Олегович. Он гордо держал горн в левой руке и глазами показывал Ивановой на флаг.
Староста высоко вскинула подбородок и пружиня промаршировала к длинной пике с натянутой верёвкой. Флаг трепыхался выцветшим лоскутом внизу. Вера потянула за один конец верёвки. Символ победы над грязью в первом отряде медленно пополз вверх. Олег Олегович затрубил. Скрипучие звуки фырчали, будто отплёвывались. Вера осталась стоять около флага, вытянувшись в струнку.
– Павлюков Витя! Сменишь Иванову, – крикнул Олег Олегович и повёл отряд в столовую.
– Песню запевай! – Все поплелись на завтрак. Олег Олегович орал один: – По долинам и по взгорьям…
Конец ознакомительного фрагмента.