Читать не надо!
Шрифт:
Несколько снисходительней УП относится к известным зарубежным современникам. Так, он авторитетно заявляет, что своим успехом Салман Рушди обязан политическому скандалу; что Умберто Эко пишет, будто лекцию читает; что Джон Апдайк — третьесортный писака.
Оказывается, самое болезненное для УП — то, до чего ему не дотянуться; например, Нобелевская премия. Он с такой злобой отзывается о всяком лауреате, что каждый, слыша эту тираду, на мгновение задумывается: может, и в самом деле премию надо было присудить этому УП? Вместе с тем УП использует свои тирады для того, чтобы привлечь внимание к своим собственным высоконравственным ценностям, каковые,
В отличие от его творений, саму личность УП прочесть не так-то просто. Сначала он играет в провинциала; он всего лишь маленький писатель из маленькой страны с маленькой литературой, никто не знает его языка, он живет на периферии культуры. Если он русский и убежден, что принадлежит к одной из ведущих литератур, он предпочитает козырную карту травмированного историей писателя. УП так умело прикидывается растерянным, что вы сами не заметите, как проводите его в ресторанный туалет, потому что он ведь, бедняга, не сможет прочесть, что написано на дверях.
Если вы обедаете в ресторане вместе с УП, вам следует иметь в виду, что он не потянется за своим бумажником. За обед заплатите вы — впрочем, вы ничего другого не ожидали, ведь так? УП ощущает себя личностью, социально-исторически уязвленной, и поэтому он позволяет другим эту обиду ему компенсировать. Потом, после обеда, во время прогулки, он так нарочито станет засматриваться на магазинные витрины, бормоча, что ему необходимо купить подарки для обширного семейства, что вы тотчас предложите ему помочь. И заметите, что всякое барахло УП никогда не покупает. Как бы ни был он неловок, провинциален и стеснителен, но он купит себе такие ботинки, какие вы, пожалуй, и себе купили бы, но никогда не купите.
Как-то я наблюдала за одним своим соотечественником в Риме — он покупал себе ботинки от «Луи Вюит- тон». Тронутый неловкостью моего соотечественника, а также его исторической и сиюминутной униженностью, переводчик-итальянец присел, чтобы зашнуровать ему ботинки. И УП с элегантной естественностью это ему позволил.
УП никогда не упустит возможности всучить вам свои рукописи и копии рецензий. Вы сами не поймете, как это произойдет, но вдруг обнаружите, что записываете адреса издателей и агентов, сердечно обещая организовать читательские отзывы. А УП с устало-благородной улыбкой посетует, что коллеги постоянно бомбардируют его своими бездарными рукописями, беспрестанно о чем-то просят, и что эти полуграмотные ничтожества со своими литературными притязаниями буквально не оставляют ему времени, чтобы работать.
Все УП — мужчины. Вот почему и литературу они представляют себе исключительно как мужское занятие. УП охотно посвящает свою прозу и стихи другим литераторам-мужчинам. Судя по этим посвящениям, провинциальная литература Восточной Европы носит глубоко гомосексуальный характер. В литературных дискуссиях УП обращается только к мужчинам, ведет полемику с мужчинами, выбирает примеры только из мужской братии, заводит вечную дружбу только с мужчинами, гордится своими важными, неизменно мужскими, знакомствами.
Коллег-женщин он терпит, но не воспринимает всерьез. Если те молоды, флиртует; ему нравится провозглашать тосты за женскую красоту, материнство и женскую мудрость; женщин постарше (то есть примерно его возраста) он просто не замечает. В частном разговоре любит потолковать о женщинах. Его амурно-матримониальная биография обычно весьма богата. Провинциальные женщины Восточной Европы стирают мужчинам носки, перепечатывают их труды, воспитывают их многочисленных
УП так и не научился одиночеству или обособленному существованию; впрочем, он никогда и не пытался. Окруженный гаремом в своей личной жизни, избалованный коллективом, коллегами-приятелями, политическими группировками, редсоветами и тому подобными образованиями в своей общественной жизни, УП считает, что без всего этого окружения выжить было бы нелегко. Вот почему УП обожает такие выражения, как: наша литература, наше поколение. УП вечно прячется за свое объединение, за свою нацию, свое поколение, свой народ, какое-нибудь литературное течение, потому что без всего этого он чувствует себя выставленным напоказ, обнаженным, предоставленным лишь своему собственному таланту. А опыт показывает, что на одном таланте далеко не уедешь.
Оговоримся все же: брюзжание УП не следует воспринимать всерьез. В культуре, из которой он вышел, зачастую брюзжание — форма общения. Наилучший способ от него отделаться — начать брюзжать в ответ самому. Потому что УП необходима публика, его излюбленный жанр — монолог.
Лет двадцать тому назад я познакомилась с одним хорватским врачом, написавшим роман для собственного развлечения. Вполне приличный «больничный роман». И вот через много лет он мне позвонил. Ему удалось пристроить свой роман в одном престижном нью-йоркском издательстве.
— Поздравляю! — сказала я. — Это просто замечательно!
— Ну да, черт побери! — сердито рявкнул он.
— Здорово, что такое издательство взяло ваш роман.
— Да он будто и не выходил вовсе! Вот уже несколько месяцев рыщу по Интернету, и нигде обо мне ни слова. И как теперь быть?! — в явном отчаянии воскликнул мой соотечественник.
— Я, право, не знаю…
— Вы не считаете, что меня намеренно обходят потому, что я хорват?
— Трудно сказать…
— Тогда почему обо мне ничего не пишут?
— Может, потому, что подобные романы публикуются сотнями каждый год…
— Но ведь мой роман уже назван бестселлером в трех странах!
— Где же?
— В Хорватии, Словении и Словакии!
Ныне УП — равноправный участник ярко расцвеченной и шумной жизни всемирного литературного рынка.
Потому что теперь он торгует тем, что имеет: своими литературными воспоминаниями о Восточной Европе. Однако на литературном рынке все имеет свою цену, все продается до тех пор, пока находятся покупатели. Вот почему следует окликнуть его, махнуть ему, улыбнуться; надо хоть чуть-чуть его пожалеть, пускай он брюзга и нелюдим. Все-таки дом его сметен могучим ураганом, а это дело не шуточное. Поэтому стоит помочь ему разложить свой лоток и пожелать ему приятного и удачного дня.