Читатель мыслей
Шрифт:
Никаких сообщений на эту тему больше не последовало, однако, вскоре, в разделе «некрологи», я обнаружил сообщение о загадочной смерти того самого журналиста, что сообщал о прибытии «неизвестного друга». Никаких сообщений на эту тему в других материалах не последовало.
Следующая статья была примерно следующего содержания: «Вчера, в три часа после полуночи в экспериментальном театре Элеоноры Константиновны Мудрак (кстати, упоминалось о каком-то „театре“ вообще в первый и последний раз) состоялся перфоманс с названием: „Обмен астральными телами между человеческими особями разных полов; часть вторая“.
Что означал вышеозначенный эксперимент, как он прошел, и какова была его цель, не
Я, по следам предыдущей истории, взяв на заметку фамилию журналиста, стал листать некрологи. Потратив изрядно времени, я ничего не нашел. Озадаченный, стал искать дальнейшие публикации на эту тему: их не было. Тогда, несколько подумав, и, было, чуть не бросив работать с этим направлением все же, после колебаний просмотрел материалы этого журналиста за предыдущий период: он писал бойко и убедительно. Факты интересные, темы разнообразные, стиль не плох. Однако зацепиться было не за что. Стал искать его публикации дальше и замер от неожиданности: статья о событии в «театре Элеоноре Константиновны Мудрак была последней! Более никакого материала, или упоминания о таком авторе не имелось! Я был поражен – журналист словно пропал, уехал в другой город, исчез бесповоротно и окончательно… «Впрочем, быть может, он переменил псевдоним? – задал я, было, себе вопрос, но тут же сам для себя отнёс его в разряд идиотских. Для журналиста громкое имя – хлеб. И терять его, тем более, добровольно менять никто не станет. То есть, даже в этом исходе, произошедшему должна была быть веская и убедительная причина. После этой статьи сообщения о Элеоноре Мудрак попадались всё реже и вскоре иссякли совсем. Я сдал газеты и двинулся в сторону дома.
Он сидел на прежнем месте и ворошил палкой снег. Казалось, словно он и не уходил отсюда. Так и сидел, дожидаясь меня еще с того раза, как бы обдумывая разговор… Я подошел, поздоровался. Нерешительно сел. Он казался каким-то издерганным; нервным. Различие с его прежним образом было настолько разительным, что я даже еще раз осмотрел его, словно сомневаясь; но нет, это был он: то же отливающее синевой пальто; та же позолоченная трость. Единственно… все это имело какой-то другой оттенок. Вся его личность: выражение лица, глаз, движения – были разительно другими. Словно произошло за эти три дня с ним что-то страшное. Словно, понёс он за это время большие потери морально и физически состарившие его и сделавшие старше своих лет. Не было никакого сравнения с его прежней уверенностью. Шел снег.
– Слушай, – сдавленно и тоже как-то по-другому начал он и осекся… – я прошу тебя помочь.
– Помочь? – не понял я. Ведь я и так уже был готов помочь и давно согласился. – Ну да. Конечно. – Я помолчал, ожидая продолжения. Снежинки кружили перед моими глазами падая и попадая за воротник.
– У меня беда. – Вдруг сказал он и отвернулся. Я замер. Все происходящее и услышанное не укладывалось для меня в картину мира, хоть и без того безумную, но хотя бы, до этого имеющую подобие логики… Это ведь он меня спасал… вернее, спас и, по любому; по всем обстоятельствам, сказанным словам и его поведению тогда, во время нашей предыдущей встречи он казался если не сверхчеловеком, то кем-то чрезвычайно могущественным. Почти всесильным – и теперь эти его слова…
– Чем я могу вам помочь? – спросил я, скорее, что бы прервать затянувшуюся паузу.
– Меня преследуют. – Голос его чуть окреп, но оставались в нём интонации безысходности. – Меня преследуют киберрастения с планеты Тар. – Казалось, он торопился рассказывать. – Они прорастают везде, где бы я не появился. Никакие ухищрения не действуют. – На его лице появилось вопросительное, почти беззащитное выражение. – Это началось два дня назад. Я пробовал
В этот момент снег рядом с его ногой зашевелился, и из-под него показалось что-то зеленое. Быстро высунувшись из снега, наружу показался диковинный росток. Он напоминал растение «Аллоя», потом, достигнув сантиметров десяти в длину, на концах ростков начало что-то серебриться; с ужасом смотрел я, как концы лепестков превратились в головы, по очертанию напоминающие собачьи. С той только разницей, что материал, из которого они были сделаны, отливал сталью; пасти животных тянулись к ногам Дмитрия и щелкали зубастыми пастями; казалось, ему не спастись.
– Арра харра дембэт! – Закричал Дмитрий в полый голос. Он вскочил на скамейку и, заняв боевую позицию начал молотить по хищному растению дубинкой норовя попадать но оскалившимся мордам. Когда он попадал, головы лопались с отвратительным звуком; это напоминало чмокающий хлопок сопровождающийся отрывистым визгом. Из стебля растения на месте лопнувшей головы начинал бить фонтан красной жидкости. Скоро снег превратился в сплошное алое пятно. Я, застыв в ступоре от ужасающей картины, не мог двинуться с места… а он все молотил и молотил по головам, растение дергалось и извивалось, кажется, в отчаянии что не может сойти со своего места и напасть…
Я открыл глаза.
Матрац подо мной почти сдулся, и я лежал на полу только подпираемый по бокам колышущимися его частями, еще сохранившими воздух. Сквозь занавеску пробивалось солнце. Я встал и тряхнул головой. Сон не шел из головы. Ведь если всё рассказанное мне им было правдой, то даже вообразить, какого рода проблемы решают эти люди, не представлялось возможным.
Я вскипятил чай – чайник был куплен мной в первый же день пребывания здесь, завтракать в кафе я опасался. Сделал себе бутерброд. Посмотрел на часы. До встречи оставалось полчаса. Доел. Оделся. Еще раз, оглянувшись на приютившее меня убежище, вздохнул. За последнее время это были самые спокойные дни. «Спасибо этому дому, пойдем к другому» – подумал я и вышел из подъезда. Почему-то я был уверен, что больше сюда не вернусь.
Он сидел на прежнем месте и ворошил палкой снег. Казалось, словно он и не уходил отсюда. Так и сидел, дожидаясь меня еще с того раза, как бы обдумывая разговор… Я подошел, поздоровался. Нерешительно сел.
– Как дела? – начал Дмитрий. – В библиотеке?
Я вздохнул с облегчением. Остатки сна еще ворошились в моей голове, вызывая тягостное и неприятное чувство. Вопросу я ничуть не удивился, поняв его буквально, начал рассказывать о своих открытиях. Хоть мне и было до крайности любопытно, к каким же выводам пришел он сам, я торопился изложить свою версию.
– Она почему-то перестала работать! – перешел я от фактов к выводам. – И это совпало с появлением какого-то ее старого друга. Я бы решил, что ей просто стало стыдно перед ним; он ведь вернулся с Тибета, где учился настоящему мастерству. А она, между тем, промышляла здесь фокусами местного значения типа ворожьбы и сглаза… но тогда как же быть со смертью одного журналиста и исчезновением другого? Получается, она занялась чем-то другим; какими-то экспериментами, рядом с которыми ее прежнее ремесло было ничем. И это требовало соблюдение тайны! Продолжая же общаться с прессой, она привлекала к себе внимание и соблюдение секретности становилось трудновыполнимым… К тому же, если ввести допущение о том, что смерть и исчезновение журналиста было организовано Элеонорой или кем-то из ее подельников трудно даже вообразить, что скрывается за этой завесой и какова ставка, ради которой они идут, кажется, на все…