Читая между строк
Шрифт:
Джулия понимала, куда клонит Мэри Хэнсон.
— Да. Потому что, если ты расстаешься с любимым внезапно, он все равно что умирает. Ты остаешься с кучей навсегда невысказанных слов. Потому что с этой минуты его уши закрыты для тебя, и он не желает тебя слышать. Словно его вообще нет. Точно он умер.
— Что вы чувствовали у костра?
— Что я чувствовала?
— Да. Когда вы стояли рядом и смотрели, как горят вещи Стига, что вы чувствовали?
— Жар, — поспешно ответила Джулия. — И я очень нервничала. В какой-то момент искры начали попадать на забор, но нам удалось удержать все под контролем.
Мэри, очевидно, совершенно не была удивлена. Она просто ждала, с глубоким спокойствием в глазах, пока Джулия даст верный ответ.
— Ну, я не знаю. Что я еще могу сказать? Я чувствовала подъем. Я знала, что мы все делаем правильно. Она не могла продолжать жить так, глядя на все эти его вещи в надежде, что и он делает то же самое. Слава богу, что он был в Альпах. Он не стал брать с собой фотоальбом, только несколько пар обуви, ледоруб, пару шерстяных свитеров и новую подружку.
— Вы не предполагаете, — осторожно начала Мэри, скользнув взглядом по занавескам, — что, возможно, вы переносите на Аннелиз свои собственные ощущения? Что вам хотелось, чтобы она сделала то, что когда-то не сделали вы сами?
— Я не предполагаю, я точно знаю это, — ответила Джулия. — Я слонялась по дому, не в силах тронуть ни одной вещи, как будто Билл должен был вернуться и все пошло бы по-старому. Моя комната превратилась в его мемориал. Я даже оставила все на своих местах, чтобы он мог найти все там же, где оставил.
— Он вернулся?
— Конечно, нет, — вспыхнула Джулия. Она замолчала и медленно и глубоко вздохнула. Внутри вновь заворочалось беспокойство.
— И как вы думаете, имело ли тогда значение, что вы не устроили костер?
Джулия открыла рот, чтобы ответить, и остановилась. Ее горло вновь начало вытворять свои дурацкие штучки. Вместо того чтобы заговорить, она опять собиралась расплакаться. Это не должно было повторяться снова.
— Я, м-м-м… — Она прикусила щеку и посмотрела в упор на Мэри. Взгляд глаза в глаза мог помочь ей сохранить контроль над собой. — Да, это имело значение.
— Вы не хотите поговорить об этом?
Джулия молча отрицательно покачала головой.
Мэри Хэнсон выжидающе смотрела на нее. «Наконец, — подумала она, — удалось подобраться к самому главному». Она пользовалась своей излюбленной тактикой, подбираясь, словно краб, к цели. Сначала надо заложить основу и проверить ее прочность. А потом медленно, по дюйму, продвигаться вперед, любыми окольными путями, к ключу, который запирает плотину, мешающую нормальному течению жизни. Случай Джулии не был ни проще, ни сложнее всех прочих, с которыми ей приходилось сталкиваться за двадцать лет практики. Конечно, он был уникален, как каждый из них, но многие симптомы были одинаковыми. Поставить себе диагноз Джулия должна была сама.
— Может, вы хотите еще поговорить о вашем отце?
Джулия подняла глаза:
— Я думала, мы закончили с этим. Я же рассказала вам, что он оставил нас, когда мне было шесть лет. Вот и все.
— По-моему, вы были очень взволнованны, когда мы говорили об этом в прошлый раз.
— Да, возможно, — согласилась Джулия. Ее плечи опустились, она откинулась в кресле и бездумно смотрела на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь
Мэри кивнула, выдержав маленькую паузу перед тем, как заговорить вновь. Паузы — полезное дело, они помогают мыслям течь свободнее.
— Как вела себя ваша мать?
— О, она продолжала благоговейно хранить все, связанное с ним. Ну, знаете, фотографию на каминной полке, рубашки в шкафу. Все такое. На меня это не производило впечатления, я считала, что она просто не может найти в себе силы избавиться от этого и жить нормальной жизнью.
Мэри вновь кивнула:
— А сейчас, как вы думаете, она живет нормальной жизнью?
— Мама? — Джулия пожала плечами. Она никогда не размышляла о том, какими чувствами живет ее мать. Она знала, что та делает и говорит, но о ее переживаниях не пыталась даже задумываться. Джулия избегала разговоров с матерью, потому что не могла каждый раз выслушивать одно и то же о страховых компаниях. Вот и все. — Честно говоря, я об этом не думала. Я редко вижусь с ней теперь. С тех пор, как…
Мэри проницательно посмотрела на нее:
— С тех пор, как?..
— Ну, примерно лет пять. Мы немного повздорили. Вернее, даже сильно. Поэтому с тех пор мы весьма отдалились друг от друга. Она звонит мне, но я думаю, что она счастлива жить сама по себе. У нее есть работа и друзья.
Мэри кивнула, складки у ее губ обозначились четче.
— Вы обсуждали с ней ту ссору?
— Нет, — резко ответила Джулия. — Это все в прошлом. Все закончилось. У нас все нормально.
— Но вы не навещаете ее?
Джулия глубоко вздохнула. На секунду она прикрыла глаза и вновь открыла их.
«Усталые глаза», — отметила про себя Мэри.
— Понимаете, я не думаю, что дело в маме. Я имею в виду все мои… сомнения, я не думала ни о ней, ни о папе в связи с этим. Мне просто кажется, что у нас с мамой разные пути в жизни. Я не думаю, что она теперь способна меня понять.
— А вы способны понять ее?
Джулия вновь от удивления широко раскрыла глаза:
— Почему вы об этом спрашиваете? Потому что каждая женщина на каком-то этапе копирует свою мать и мне нужно проанализировать ее жизнь, чтобы разобраться в себе? Но я непохожа на свою мать. — Она покачала головой, скрестив руки на груди. — Вы хотите знать, почему я в этом так уверена? Просто поверьте мне. Я никогда не могла поступать так, как она, говорить те же вещи, что говорит она. Она всегда была уверена, что знает, как надо.
Джулия умолкла, у нее перехватило дыхание.
Мэри продолжала наблюдать за ней. В лице Джулии сейчас отражалось больше чувства, глаза оживились.
— Что она знала, как надо?
Джулия продолжала молчать. Мэри, не сводя с нее глаз, сидела тихо, спокойно, просто наблюдая. Она заметила, как Джулия, справившись с собой, вновь надевает на лицо маску равнодушия, удобнее устраивается в кресле и распускает волосы по плечам.
«Она еще не готова», — поняла Мэри.
— Вы обмолвились, что в субботу обедали с другом, — проговорила Мэри. — Почему бы вам не рассказать об этом?