Читер
Шрифт:
Глава 17
Вблизи он оказался в еще более печальном состоянии, чем казался издалека. Пробитые шины, отломанные внешние детали, соскобленная ветром и песком краска, а люки, все, как один, распахнутые, местами висели на одной петле, а то и вовсе отсутствовали… Да, эта машина уже никогда не встанет на боевое дежурство.
Да что там дежурство — у него и ракеты-то не было в транспортно-пусковом контейнере — я это проверил первым делом, как только обошел ракетовоз по периметру и убедился, что ни за ним, ни под ним никто не прячется. ТПК был закрыт, но не до конца — между крышкой и корпусом была заметная
Конечно, в Аномалионе детонация могла произойти и без ракеты тоже, да, собственно, и без ракетовоза вообще — просто пространство само в себя сколлапсирует, деля на ноль все, что в нем находилось… Но все равно было как-то спокойнее понимать, что ракеты у нас над головой нет. Так сказать, уменьшать риски.
Пока я прыгал по верхам, Скит оставалась внизу и следила за окружением. Когда я спустился с крыши ракетовоза и кивнул на ее вопросительный взгляд, она кивнула тоже и перевела ствол на приоткрытую дверь кабины, на которую и так поглядывала то и дело.
Кабина находилась так высоко от земли, что мне пришлось подцеплять полотно двери стволом автомата, чтобы открыть ее. Дернув ее на себя, я направил внутрь поднятое на вытянутых руках оружие со включенным фонариком, ощупывая лучом света пространство внутри кабины. Не обнаружив никакого движения, кроме обалдевшего от света мотылька, который выпорхнул из железного ящика и унесся в сгущающуюся тьму, я повернулся к Скит, махнул рукой, и мы забрались внутрь кабины по ржавому подобию лесенки из металлического троса и одной ступеньки, держащейся на нем.
Кабина это было единственное место, в котором можно было бы провести ночь. Несмотря на свои огромные размеры, ракетовоз практически не имел внутри себя свободного объема… Исключая, конечно, объем ТПК, но в него мы пролезем даже если очень захотим. А мы еще и не хотим вдобавок. Уж лучше в тесной кабине, чем в гулкой гигантской трубе, которая еще и не закрывается толком. Не говоря уже о том что вряд ли вообще мы сможем проникнуть в нее — крышка ТПК весит хрен знает сколько, может, ее и руками-то не поднять, а все приводы ракетовоза давно уже сгнили.
Несмотря на то, что у грузовика было две кабины, действительно кабиной являлась только одна — та, в которую сейчас залезали мы. Здесь было два места и предполагалось расположить водителя и оператора, а в другой кабине располагался командир боевой машины, обладающий средствами связи и навигации.
Хотя, конечно, сказать «два места» это означало сделать очень серьезный комплимент интерьеру. Два жестких кресла, стоящих одно за другим, причем спинка переднего наполовину отломана и держится на честном слове, вырванный с корнем руль, висящий на пучке проводов, разбитые стекла приборной панели, сорванные со стен, а то и вовсе пропавшие в неизвестном направлении провода и распределительные коробки — все это не навевало приятных мыслей и уж тем более не способствовало атмосфере комфорта. В другой ситуации мы бы сюда, конечно, не полезли ни за какие коврижки, но ночь неумолимо надвигалась и выбора, в общем-то, особенного не было.
Я отрезал все, что смог отрезать, оторвал все, что смог оторвать, и выбросил все это наружу, освободив тем самым еще немного места. Обрывками проводов
Пока я все это делал, солнце уже практически укатилось за горизонт, поэтому мы забрались в кабину, завесили разбитое лобовое стекло собственными рюкзаками и плитниками, а второе, боковое — закрыли специально обученной бронированной перегородкой. Стича с нами не было — он улетел минут пятнадцать назад, наверное, кормиться. Как-никак сегодняшний свой обед он пожертвовал на восстановление машины Скит. Смышленый же все-таки зверек, просто умереть не встать…
Мы тоже решили перекусить перед сном, и я приладил на свое место импровизированный столик, сделанный из отломанной спинки кресла. Она покрыла все пространство между креслами, превратив их, по сути, в одну плоскость, так что пришлось сидеть «верхом», расставив ноги по бокам получившейся лавки. Разобравшись со «столом», мы достали свои пайки. Скит — уже знакомый бежевый MRE, я же — зеленый картонный кирпич, тоже разовый, который купил еще в Виндзоре.
Скит достала из пайка беспламенный разогреватель, мне же пришлось сгибать таганок из тонкого металла, чтобы положить на него таблетку сухого топлива и разогреть ламистер с мясными тефтелями. Но, едва только на конце спички с шипением заплясало пламя, как Скит вздрогнула, чуть не выронив флягу, из которой наполняла разогреватель, и подняла на меня глаза.
Я, удивленный такой реакцией, показал ей спичку. Она, как завороженная, наблюдала за трепетанием лепестка огня на кончике деревянной щепки и даже, кажется, дыхание затаила. Я позволил спичке догореть до конца и даже аккуратно перехватил ее за сгоревшую часть ради этого, умудрившись не сломать ее. Как только последний огонек угас и превратился в струйку дыма, Скит, лицо которой все еще можно было различить в сгустившейся внутри кабины тьме, моргнула.
— А давай… — тихо начала она. — Погреем твое блюдо вместе с моим. А это потом зажжем. Как свечку.
Я улыбнулся и протянул ей ламистер, а таганок с сухим топливом забрал к себе и принялся ножом, купленным все в том же магазине, кромсать таблетку уротропина на части поменьше. Чтобы можно было подкладывать по чуть-чуть и хватило на подольше.
Когда вода в пакете перестала бурлить, Скит вытащила еду, обжигаясь и тихо матерясь. К тому моменту кабина погрузилась в полнейший мрак и я практически на ощупь зажег первую «свечку» в таганке.
Голубое пламя жадно поглотило кусочек сухого топлива и принялось плясать на нем, заставляя наши тени неровно дергаться на стенах кабины. Скит снова, как тогда, со спичкой, уткнула взгляд в пламя, не забывая при этом орудовать ложкой и хрустеть любимыми овощными крекерами, заменяющими в пайке галеты.
Я управился со своим блюдом быстрее, чем прогорела первая «свечка» и уже успел подкинуть к ней вторую, чтобы она успела заняться раньше, чем огонь погаснет. Скит слегка вздрогнула, когда огонь, придавленный между двумя кусками сухого топлива, уменьшился и затрепетал, будто собирался погаснуть полностью, но, когда этого не произошло — снова расслабилась и одним взмахом ложки доела свой ужин.