ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский
Шрифт:
«Бог мести» мудрая вещь, и поэтичнейшая, и опять-таки очаровательно гармоничная. Ни один мускул ее не напряжен, ничто не сделано «нарочно», все неожиданно и все необходимо. Радостно быть Шолом Ашем!
Я хотел еще писать о Гиршбейне и Бялике, но место мое иссякает, и потому я позволяю себе отложить беседу до следующего раза.
М. Бугровский. Еврейство в русской литературе [149]
149
Новое время. 1908. 17(30) янв. Бугровский М. — неустановленное лицо.
Тема эта разрабатывается не в правой печати, не в антисемитском органе, а в наирадикальнейших «Свобод<ных> Мыс<лях>», пристанище тех радикалов, которые, надо признать это, сумели как-то сохранить своеобразные публицистические и литературные облики в пошлой, обесцвечивающей всех и вся кружковщине. Национальность и еврейство — здесь наложено табу радикальщины, к этим вопросам воспрещается относиться сознательно и критически: к национализму надлежит относиться с издевательством
Г. Чуковский начал с того, что зорко присмотрелся к «освободительной» публицистике и, присмотревшись, громко и честно заявил, что в нее вошла в огромном количестве «сволочь». [150] Статью г. Чуковского заметили, о ней заговорили, но не надолго: ее постарались замять, как неприятный скандал в «благородном семействе», и г. Чуковский к этой теме более не возвращался. Но все же он остался «беспокойным» человеком, своего рода Чацким среди радикальных Фамусовых и Скалозубов. Мысль его обратилась на новую щекотливую тему, и он выкинул опять непозволительное антраша. Пребывая в обществе, в котором евреи самые желанные сочлены, не ограниченные никаким процентом, г. Чуковский заявил вдруг, что евреи и русская литература — понятия несовместимые! Сказать это в газете, в которой половина (быть может, и более) сотрудников евреи, которая и руководится евреем [151] — большая смелость, от которой, по-видимому, оторопела и редакция газеты, не сообразившая всех последствий статьи г. Чуковского и наивно оговаривающаяся, что некоторые мысли автора «парадоксальны». Еще бы не парадоксальны — для радикальной и полуеврейской газеты! <…> [152]
150
Возможно, имеется в виду статья Чуковского «На бирже „Знания“» (Родная земля. 1907. 2(15) апреля), выдержку из которой мы приводили выше. На эту статью Чуковского возражал большевистский критик А. Богданов (см.: КЧСс. Т. 6. С. 479–484 и комментарии).
151
Фактическим издателем и руководителем газеты «Свободные мысли» был журналист и критик Илья Маркович Василевский (псевдоним Не-Буква, 1883–1938).
152
Опущена цитата из статьи Чуковского.
Мало того, что еврей неспособен стать русским писателем, он неспособен и понять русскую литературу, оценить русский гений. Еврей, как остроумно замечает Чуковский, может бросить микву и талес, но он все же останется евреем — и до понимания и оценки Достоевского ему никогда не возвыситься. <…> [153]
Чуковский пытается смягчить свои выводы тем соображением, что-де и англичане не могут понять Льва Толстого, и приводит в пример, как неудачно были истолкованы на английской сцене три мужика из «Плодов просвещения». Но ведь то на английской сцене! Можно ли отнести этот пример и к тем же англичанам или немцам, которые сжились с русским народом и с русским бытом, не переставая быть немцами и англичанами.
153
То же.
Конечно, г. Чуковский прав, что гений прежде всего национален и что национальность есть нечто самодовлеющее. Но если психический «эндосмос» и «экзосмос» [154] труден вообще между культурно-национальными типами, то с евреями он невозможен. Как бы ни старался сочувствовать русский человек евреям, но объевреиться он не может, не может и еврей стать русским человеком.
Литература большое дело, литература — это жизнь, так по крайней мере твердят все прогрессисты со времен Белинского. И если евреям не дано овладеть русской литературой, если в русской литературе они могут быть только маклерами и факторами, но никогда не возвысятся до роли творцов, то могут ли они выполнять творческую жизнь в других областях русской жизни, могут ли они проникаться нашими интересами, нашими горестями и радостями? Если для еврея непонятны русская жизнь, русский быт и русский язык, русский народ, то он не может быть законодателем этого народа, он всегда останется в нем чужим, инородцем, иностранцем, который терпим среди людей общих интересов лишь постольку, поскольку он не вреден.
154
Эндосмос и экзосмос — термины, используемые в химии для описания процессов диффузии (взаимопроникновения) растворов с разным составом. В переносном смысле — процессы взаимопроникновения вообще.
Эмес. «Евреи и русская литература» [155]
Под этим названием появилась статья К. Чуковского в «Свободных мыслях». Высказанные в ней взгляды для нашего читателя не новы, а пишущий эти строки вполне с ними согласен. Но они изложены так сильно, прямо, без обиняков, словом, так, как может излагать только русский человек, что представляет интерес и для еврейского читателя.
<…> [156]
155
Рассвет. 1908. № 3. 18 янв. С. 8–10. Эта и две последующих заметки Ибн-Дауда процитированы в статье: Серман Илья. Споры 1908 года о русско-еврейской литературе и послеоктябрьское десятилетие // Cahiers du Monde russe et soviétique. Vol. XXVI (2). Avril-Juin 1985. С. 167–174. И. Серман излагал здесь позицию Чуковского на основании цитат из нее в статье Эмеса, а из всей дискуссии использовал только отклики на страницах журнала «Рассвет».
156
Опущена
Этот трагизм имеется не только в областях художественного творчества, но и в других областях жизни, только там он не так заметно выступает. Мы везде стараемся превратить жизнь в отвлеченные формулы, в которых мы одинаково компетентны, как все остальные, и этими формулами мы довольно умело оперируем. Легко, конечно, в области политики, напр., скопировать общепринятые требования, повторять то, что было в других странах при подобных комбинациях, составлять политические программы вкупе с их «теоретическим обоснованием», даже составлять наказы для Думы по образцу европейских парламентов. Но как только политика сталкивается с действительной, жизнью, как только она переходит из области отвлеченных формул в область практического выполнения, где настроение общества, привычка, темперамент и т. п. играют первенствующую роль, мы отодвигаемся на задний план и становимся подчас очень ловкими, но только техническими исполнителями. Ибо мы этой жизни не понимаем, не чувствуем. Когда мы в нашей политической деятельности перестаем стоять на еврейской почве, когда исходным пунктом становится не многообразная жизнь еврейской массы с ее специфическими потребностями, а «общая», т. е. российская точка зрения, мы бесплодны, можем до тошноты повторять избитые фразы либерального или консервативного содержания, но не быть действительными руководителями. И если, паче чаяния, мы попадаем в руководители, то играем роль того слепого пастуха, который ведет свое стадо куда хотите, только не туда, куда ему нужно [157] .
157
Евангельская реминисценция: имеется в виду притча о слепых поводырях слепых (Мф., 15, 14).
И наша интеллигенция обречена на бесплодие, может быть даже без собственной вины. Процесс раздвоения начинается с детства, с школы, где она воспитывается на чужих ей понятиях, на чужом языке. Не случайность, что все наши талантливые писатели — без среднего и высшего образования. Это люди, которые никогда или мельком, так сказать, случайно выходили на время из еврейской среды. Они самобытны, как сама еврейская жизнь, в которой они черпают вдохновение и материалы для своего писания. В общей школе начинается механическое «приобщение к русской культуре», т. е. вытравление естественно вложенного в вашу натуру долголетней национально-исторической жизнью, начинается ломка нашей личности. И эта ломка — нечего греха таить — весьма одобряется нашими русскими друзьями-либералами, прокламируется как особенный геройский поступок, как своего рода патриотизм, может быть, в силу бессознательного эгоистического желания иметь штат бесплатных преданных людей «на побегушках». И наши интеллигенты настолько опьянены этими похвалами, что сами считают себя героями и готовы дойти в своем геройстве до духовного самопожертвования. И когда один русский человек, вполне расположенный к нам, крикнул нам «остановитесь, вы губите себя», — эта самая еврейская интеллигенция найдет такой поступок некорректным, негуманным, нелиберальным, некадетским. Найдутся, вероятно, люди, которые возмутятся и преподнесут ему визитную карточку «К. Чуковский, корреспондент „Нового времени“». Больно выслушать горькую истину из уст чужого, особенно когда этот чужой принадлежит к той группе, пред которой мы хотим заслужиться. Но истина остается истиной.
Из письма З. Н. Венгеровой К. И. Чуковскому (от 22 января 1908 г.)
«О Вашей статье в прошлый понедельник неприятно говорить — как о каком-то неприличном поступке человека, с которым привык считаться как с корректным знакомым. Поднять с пола оплеванное, гадкое орудие национальной вражды и биться им — рядом с Бурениным и осененным его крестом (да и крест ли это!) — чтобы свалить с ног какого-то Юшкевича? — да еще в Ваши горячие молодые годы!.. Разве можно комментировать такой поступок? Бедный Шолом Аш! Ведь всерьез, перед лицом большой литературы, вы его не любите. Я это знаю — и понимаю, так же как и одобрение его в надлежащих пределах. Но Вам он понадобился, чтобы замахнуться им как дубиной на других. Жаль молодой литературы, жаль — действительно, искренно жаль, — что Вы способны на такую маленькую пошлость». [158]
158
Отдел рукописей РГБ, ф. 620, к. 62. ед. хр. 20.
<Без подписи>. Среди газет и журналов [159]
Как это ни неожиданно, мысли г. Чуковского о еврействе в русской литературе, цитированные в нашей газете, встретили своеобразное одобрение в еврейском журнале «Рассвет» <…> [160]
Переборщить в публицистике не считается большим грехом, но все же еврейский орган предает свою интеллигенцию слишком усердному оплеванию. Состоит ли, например, г. Винавер или кто-нибудь из Гессенов «на побегушках» у г. Милюкова? [161] Несомненно нет. Г. Винавер порою читает Милюкову нотации, и «профессор» превращается в простого провинившегося аптекарского ученика. А случись надобность, г. Милюков «добежал» бы до самой Америки, несмотря на то, что подвержен морской болезни.
159
Новое время. 1908. 22 января (4 февраля).
160
Опущена цитата из статьи Эмеса.
161
Здесь имеются в виду иерархические отношения внутри партии конституционных демократов (кадетов). Милюков Павел Николаевич (1859–1943) — глава партии, Гессен Иосиф Владимирович (1865–1943) — юрист, один из лидеров кадетов, Винавер Максим Моисеевич (11863-1926) — юрист, член ЦК этой же партии; Гессен и Милюков издавали газету «Речь», в которой сотрудничал еще один видный член партии кадетов — Гессен Владимир Матвеевич (1868–1920).